***
После недолгой разлуки снова Москва. В первопрестольной жандармы продолжали наводить «порядок».
Оставаться в студии на Арбате было небезопасно, и поэтому, вернувшись в Москву, я снял себе мастерскую в Тихвинском переулке, недалеко от Бутырской заставы. И опять моя мастерская стала местом сборов нашей дружины. Разгром Декабрьского вооруженного восстания не охладил революционного пыла моих боевых товарищей. Целыми вечерами, а то и ночь напролет спорили мы о тактике и политике большевиков и меньшевиков, эсеров и анархистов. Самым говорливым среди нас был паровозный машинист Митя Добролюбов. Страстный, эрудированный оратор, он легко брал верх. Идеалом Добролюбова был Прудон. С большим энтузиазмом проповедовал он идеи русских идеологов анархизма — Бакунина и Кропоткина.
Анархисты и эсеры (к числу последних принадлежал студент Ваня Добролюбов — брат Дмитрия) пользовались популярностью. Они совершали террористические акты против полицейских чинов и царских сановников, и это создавало вокруг них романтический ореол.
С паровозного машиниста Дмитрия Добролюбова я вылепил «Атеиста». Но первые же зрители, еще до выставки увидавшие портрет, стали называть моего героя «Мстителем». Я, конечно же, стремился передать характер горячего спорщика, нигилиста-безбожника, но, естественно, не мог да и не хотел преодолеть натуру Мити Добролюбова. Вот и осталась навсегда запечатленной неистребимая ненависть во взгляде. Ненависть и жажда мщения. Однако практически террористом Митя Добролюбов не стал. Его увлекла пропагандистская деятельность. Он читал лекции об учении Прудона, Бакунина и Кропоткина на московских заводах и фабриках. К сожалению, через год-другой я потерял из виду Дмитрия Добролюбова. Не исключено, что он был арестован и сослан. Вполне возможно, что впоследствии он перешел на позиции большевиков. Этот человек горел чистым пламенем.
В тот недолгий срок моего пребывания в мастерской вблизи Бутырской заставы жандармы схватили одного из нашей дружины — телеграфиста Ваню Овсянникова. Вооруженный браунингом, Овсянников отбирал пистолеты у полицейских. Его осудили и сослали в Сибирь.
Ближе всего к большевикам стояли формовщик Матвей Михайлович Корольков и бронзолитейщик Гавриил Иванович Савинский.
Убежденный революционер, Корольков успешно вел агитацию в союзе лепщиков.
Гавриил Иванович Савинский — личность выдающаяся, говорил он мало, но каждое его слово — кремень. Это был стойкий боец. Он артистически владел своей редкой профессией. И пришел он к мастерству благодаря великой настойчивости и трудолюбию. Начинал в мастерской Козлова и Гладкова. У них была литейная мастерская по цинку. Потом работал у Пожильцова на Нижней Пресне, где бронзировал цинковые отливки. Наконец сам стал отливать из бронзы. Был он человеком творческим, за что пользовался большим уважением скульпторов. Очень высоко ценила его мастерство Анна Семеновна Голубкина. В 1925 году она вылепила бюст Савинского. Это одна из лучших портретных работ А. С. Голубкиной.
Савинский передал свое умение В. В. Лукьянову, который по праву считается лучшим бронзолитейщиком наших дней.
От Савинского я узнал, что Анна Семеновна по просьбе московских большевиков вылепила бюст Карла Маркса. Это был первый в России художественный портрет Маркса! Гавриил Иванович рассказывал и про то, как в 1905 году Голубкина выполняла ответственные, связанные с большим риском задания руководителей восстания. Все свои сбережения Анна Семеновна отдала на нужды революции.
Свободное копирование
