Пенье в Рославле любили и ценили. Славился церковный хор, регентом которого был наш гимназический учитель пения Михаил Петрович Богданович. Послушать певчих приходили в соборную церковь многочисленные поклонники многоголосого пения со всего города. Прекрасным регентом был также конкурент Богдановича учитель пения в городском училище Зворыкин.
У нас в гимназическом хоре был хороший альт — Ваня Микешин, а у Зворыкина знаменитый дискант — Саня Микешин. Эти два певчих привлекали всеобщее внимание. Могучий бас у тех и у других — Иван Герасимович Голиков.
В булочной по соседству с гимназией работало тридцать кондитеров и пекарей — все, как один, умелые певцы.
Работают они от зари до зари. В полуподвальном помещении кондитерской мастерской изнуряющая жара. «Устаем так, что, того гляди, душа вон. А как запоем, вроде легче» — признавался мне один из них.
Когда поют кондитеры, все им кругом внимает. Слушает улица, — одно за другим открываются окошки в мещанских домах. Мальчишки-гимназисты замерли посреди булыжной мостовой. Из голиковских ворот высыпали трепачи. Живописной молчаливой толпой стоят калужские мужики. Кто в подпоясанной рубахе и лаптях, кто в армяке и сапогах с высокими голенищами, кто бородат и простоволос, кто картузом прикрыл лысину. Стоят. Слушают.
Обойми. поцелуй,
Приголубь, приласкай...
Словно легкокрылые птицы, выпархивают из низких окон пекарни слова нежной и страстной песни. Голос — тенор красивого, матового звучания — овладевает улицей, и она вся превращается в слух.
Что так жадно глядишь?
Что на сердце таишь?
Не горюй, слез не лей...
Голос певца волнует каждого из нас, и, благодарные. мы отдаемся во власть песни. Кондитеры были волжские, и поэтому особо проникновенно пели они незнакомую мне до той поры протяжную хоровую песню, в которой они словно бы разговаривали со своей родиной, с близкими людьми.
Есть на Волге село
На крутом берегу.
Там живет мой отец,
Моя родная мать...
Свободное копирование
