02.01.1876
Москва, Московская, Россия
Чехов Александр Павлович
Переписка с А. П. Чеховым
1875
-1-
Александр
4 октября 1875, Москва
О пресловутый отче Антоние! {В подлиннике: церковно-славянскими литерами.}
3-го октября я получил от вас целых 4 письма. О ужас! Я остолбенел. Не было ни гроша, да вдруг алтын. Чудаки вы с Иваном, да и только. Прислал ты мне 6 руб. и не пишешь, купить ли тебе инструмент и как его пересылать тебе. Я тебе, кажется, уже писал, что тебе сие дело будет стоить втридорога. Во-первых, самое получение денег уже стоит мне большой потери времени и гривенника, затем, купивши инструменты, надо заплатить извозчику за перевозку домой ко мне -- 30 коп. Да упаковка, что будет стоить, черт его ведает. Вещи все громоздкие. Надо обтягивать холстом, это тоже деньги, да еще большие деньги стоит, а далее перевозка на вокзал -- опять 30 коп., и за провоз -- черт знает сколько. Нет, брат, не благое ты дело задумал. Брось лучше. Вели, брат, лучше выслать тебе деньги назад. Это складнее будет. Да к тому же поскорее, потому что я могу соблазниться и купить на твои деньги учебников, в которых терплю крайнюю нужду. Это ты чудак, а Иван чудак вот почему. В каждом письме пишет: купи того да того, а я тебе вышлю. Да за какой черт я ему куплю? Денег ведь у меня не полагается. Я имею только квартиру да стол, а денег не получаю, ибо взамен платы Коля кормится и живет вместе со мною. Пусть Иван сначала пришлет, а потом скажет -- купи. Вот в чем дело. За дурной почерк извини. Пишу на одре полуспящ, ибо уже два часа. Николай давно храпит после целодневного "некогда". Умаялся бедняга. Навонял мне полную комнату. Странно он спит. Укрывается так, что голова и спина с принадлежащею к ней частью закрыты, а ноги на целый аршин открыты. Беда мне с ним, шляется по вечерам босиком, ходит без чулок, в сапогах у него грязь... ноги грязные. В субботу был в бане, а в воскресенье ноги -- как у эфиопа. Раз я ему дал свои чулки, так он их так износил, что остались только одни голенищи чулочные. Наводнения у нас почти еженощные, а днем вся гниль сушится у меня в комнате. Клянусь тебе Богом, что мне через его усцыкания откажут от места. Скажи папаше, что уже давно ему пора подумать о пальто для Коли. Денег у нас нет. Все пошли на краски, которые скоро, судя по начаткам, будут валяться под кроватью.
Мамаша все боится, чтобы я его не обижал, а сама обижает, не хлопоча о приобретении пальто для него, а папаша чудеса устраивает, пишет, чтобы мы заняли у кого-нибудь денег на покупку пальто, да еще с бобровым воротником. Спрашивается, где мы займем? Эх, чудеса! Сам Николай о себе не подумает. Надо все делать за него, а ему все некогда, ты видишь, ему даже тебе написать некогда. Дан был месяц на рисунок, завтра экзамен, а он его два раза начинал и еще не кончил. Чудна дела твоя, Господи. Сапог у него нет, одежа изорвалась, ходит полуашарой {Полуашарой (от ашара; ср.: клошар) -- вор, пьянчуга, оборванец.}. Подумайте о нем Христа ради. Ходит в Училище по колено в снегу в рваных сапогах, простудился, зубы болят, а в Таганроге только скучают за ним, а об его положении не подумают. Все хорошо знают, что он о себе подумать не может.
Спасибо за "Заику". Выпускай почаще. Прощай.
Твой А.Чехов.
О ряде писем 1875 г. Антона к Александру известно из писем Александра к родителям. Так, 28 августа он писал отцу: "Дорогой папа! Теплое и задушевное письмо Антона заставило меня изменить своему слову и решению и написать вам. Новостей в Москве нет /.../. Пожары ежедневны, но на них здесь мало обращают внимания. Никто не суетится /.../ Дай Бог вам хорошей торговли. Ваш Михаила Чимирис пишет, что у вас торговля идет плохо /.../. Меня удивляет, почему дядя Митрофан Егорович нам ничего не отвечает на наши письма. Желательно было бы получить от мамаши хоть одну весточку. В Таганроге у вас будто все замерло /.../. Спасибо большое Антону. Его письма услаждают нас" (ТиЧ, с. 165).
14 сентября Александр прибавил в письме к отцу: "О прегрешный отче Антоние! Се отче, послание твое умили мя душою, и воспряну дух мой и смеяхся без ума, даже до слезного прошибления /.../. Письмо твое без числа и в нем 7 листков папиросной бумаги я получил. За сие я тебе очень благодарен. Карикатура твоя пришлась как нельзя лучше. Уж так метко попасть ты в другой раз едва ли сможешь. Нужно, брат, тебе сказать, что я вполне понимаю отчаяние Бобчинского, оттого что у Добчинского воспаление в хвосте. Что касается мази /.../для смоления свиней, то я просил бы тебя написать мне ее состав. Предлагал я нашему художнику краски фабрики Долженко и Ко, но он не захотел. Желаю Ивану Федоровичу Крамсакову счастливого пути верхом на комете. Объявление г.Джигалки, оставляющего свое ремесло, заставило меня пожалеть о таком искусном переплетчике. Жалею от души, что у него собаки клей едят" (П, т. 1, с.476-477).
19 сентября 1875 г. Александр отвечал Антону в письме к отцу: "Антоша! Деньги твои я получил. А подробный ответ я излагаю теперь. Купить, видишь, инструменты не беда. Стоит только выйти утром в воскресенье под Сухареву башню... на рынок или толчок -- и там можно все купить /.../-- Но беда вся в пересылке. По почте переслать нельзя, поелику вещи громоздкие и вес большой /.../. Если же тебе их выслать с товарным поездом /.../, придут вещи к 1-му или, пожалуй, к 10-му октября, тогда как ты просишь выслать их поскорее /.../. Так что я недоумеваю, что делать. Дай ответ /.../. Затем ты пишешь, что письма наши сухи. Это уж, брат, не знаю. По-моему, Коля очень много нежничает в письмах /.../. Ване книгу и Мише полотно я вышлю завтра, а струмент -- по получении от тебя ответа..." (ТиЧ, с. 167)
Павел Егорович в письме Александру от 27 сентября 1875 г. сообщал, что 23 сентября ему послано письмо Антона: "Мы послали еще одно письмо 21 сентября с приложением вышедшего листка No "Заика" и со вложением инкогнито одного рубля и 2х 8к марок от Вани за книги. Мы видели, что дети все у нас понятливы в науках, есть толк и способности, вот после вас Антоша хорош на Литературу, Ваня на ремесло, Маша на музыку весьма понятлива, я прихожу в восторг, как она стала скоро ноты разбирать, умиляются ее игрою, спасибо учителю Зарубину. Миша, вы его не узнаете, острый мальчик, получает 4 и 5" (ТиЧ, с. 168).
Чехов Николай Павлович (1858--1889), в ту пору студент Московского училища живописи, ваяния и зодчества.
17 августа 1875 г. Александр писал родителям: "Коля наш какой еще ребенок /.../, тряпка он какая-то. Сегодня порешил уже в Петербург ехать, чтобы здесь в школе не платить 30 р., и так себе, как дите, рассуждает. "Поеду, говорит, в академию, на свои 15 руб. там, говорит, найму квартиру да буду себе жить". Я только посмотрел на него. /.../ куда ему соваться-то? /.../ только и знает, что икону ко лбу прикладывает. Прежде на каждый церковный звон все крестился, а теперь уже перестал. Больно уж часто звонят. Руки заболели креститься. /.../ Если в школу не попадет, то придется ему торчать в лавке у Гаврилова. /.../Я Вам это пишу откровенно, да и боюсь. Пожалуй, мамаша не поверит и скажет, что я ненавижу Колю. /.../ этого письма Коля не читал, да и Вы его порвите, да, Христа ради, никому моих писем, кроме родных, не показывайте, потому что я в письмах откровенно пишу, без всяких замазок и титулов. Мое письмо ведь далеко не похоже на письмо Ваше к дедушке. Вы писали по форме, а я от души. /.../ ради бога, прошу вас, пишите нам потеплее, по душе, а то у вас /.../ только одни наставления, которые мы с детства зазубрили, выходят. Тут так на душе тяжело, так в голове мрачно, ищешь дружеского утешения и сочувствующего слова, а получаешь приказание ходить в церковь..." (ТиЧ, с. 163)
22 августа 1875 г. Александр писал родителям: "Советую вам взять Николая в Таганрог. Он, подлец, ничего не делает. В школу не готовится и ваших трудных обстоятельств в резон не принимает /.../. Ради Бога, бросьте думать, что он способен на что-нибудь порядочное. Берите его в Таганрог. Иначе ваши труды и деньги пропадут даром. Лучше уж пришлите Антона, тот человек работящий и с головой, сам себе уроки найдет, а этот сидит задравши ноги и ничего не делает. Со мною он каждый день ссорится. Все, видите ли, я его ненавижу. Это уже на мамаше грех. Она это все при нем говорила" (ТиЧ, с. 164).
Николай Чехов страдал энурезом.
Чехов Павел Егорович (1825--1898) -- по рождению крепостной; купец 3-й гильдии; в 1876 г. разорился и бежал от кредиторов из Таганрога в Москву.
Домашний рукописный журнал "Заика" с карикатурами единолично "выпускал" Антон Чехов.
28.05.2025 в 20:59
|
Свободное копирование
