Таганрог теперь уже утратил свое прежнее значение, теперь он упал. Теперь в нем скучно и жизнь течет вяло и монотонно. Прежнего оживления и кипучей деятельности уже нет. Виною этому прежде всего неумолимый "глагол времени", а затем -- прогресс. Новороссия покрылась целою сетью железных дорог, протянувших свои рельсовые лапы и в Одессу, и в Мариуполь, и в Керчь, и в Феодосию, и в Севастополь, и в Ростов-на-Дону. Открыли новые русла -- и торговля потекла по ним. То, что было достоянием одного только Таганрога, теперь разбросалось по нескольким городам сразу. Ростов предательски переманил к себе коммерческие обороты, Мариуполь тоже отхватил себе кусочек, Керчь и Бердянск оттянули кое-что -- и Таганрог упал. Министерство путей сообщения, чтобы поднять упадающий город, построило в нем впоследствии новую набережную; в окрестностях завелся металлургический завод, на улицах появились мостовая и газ; по тротуарам разрослись сплошными шпалерами акации, и улицы превратились в непрерывные бульвары,-- но прежнее величие ушло, вероятно, с тем, чтобы уже никогда более не возвращаться. Перекочевала торговля -- перекочевали вместе с нею и прежние капиталы и связанный с ними блеск. Одесса уже не называет больше Таганрог своим "младшим братцем" и вероломно дарит коммерческим флиртом Ростов. Она не удостоивает упавший город даже ничтожным вниманием. В ней издается целый ворох газет-простынь; в Ростове выходит в свет тоже простыня, а в бедном Таганроге едва-едва дышит худосочная, кургузая и мало интересная даже для местных обывателей газета. Таковы превратности судьбы...
Сорок лет тому назад было не то. Таганрог цвел, дышал полной грудью, волновался, кипел, бурлил и служил чуть ли не для всей приморской Новороссии коммерческим, умственным и эстетическим центром. Весь хлеб с неистощенных еще в те поры степей увозился за границу через Таганрог. Город отпускал зерно сотнями тысяч четвертей и пестрел хлебными экспортными конторами, в которых орудовали богатые греки-миллионеры: Вальяно, Кондоянаки, Алфераки и другие могиканы капитала, теперь уже давно или вовсе сошедшие со сцены или же разменявшиеся на мелкую монету. В гавани теснились иностранные и русские грузовые пароходы и парусные суда; рейд представлял собой густой лес мачт; по Воронцовской набережной не было прохода и проезда от нагруженных иностранными товарами и нашим хлебом дрог, тянувшихся в несколько рядов; пакгаузы были запружены заграничными винами и всевозможными фруктами; таможня работала и днем и ночью и с жиру заводила хищения, служившие потом предметом долгих разговоров чуть не по всей России.
Русских в те поры насчитывалось в городе почти столько же, сколько и греков, турок, итальянцев и даже англичан. В праздничный день улицы весело пестрели разнообразными флагами иностранных консулов до персидского включительно. Обязанности последнего нес на себе впоследствии строитель Курско-Харьковско-Азовской железной дороги Яков Соломонович Поляков (Южная часть этой дороги впоследствии переименована в Екатерининскую). В царские дни в собор собирались на официальный молебен консулы всех держав в нарядных национальных мундирах; красовался между ними и Яков Соломонович, весь залитый в мишурное золото. Злые языки утверждали, будто бы Персия не только не платила ему никакого жалованья за его консульские услуги, но еще брала с него же некоторый бакшиш за то, что сделала его своим представителем. Правда ли это -- не знаю, но на самой главной улице города -- Петровской -- Якову Соломоновичу принадлежал большой каменный дом, и на нем красовался щит с ярко намалеванным львом, из-за спины которого восходило солнце; а над воротами был водружен огромный шест, с вершины которого по праздничным и двунадесятым дням свешивался огромный флаг с такими же львом и солнцем. Но эти украшения города появились уже после того, как была построена железная дорога, а до этого лучшие дома в городе принадлежали иностранцам, и даже целая улица и до сих пор носит название Греческой. Другая улица называется Католической; есть даже и Иерусалимская. И теперь еще о некогда славном и могучем засилье иностранцев напоминают Греческая церковь, Греческий монастырь, Католическая церковь и мало-помалу разрушающиеся на городском кладбище памятники и мавзолеи над бренными останками греческой аристократии. Скульптура и мрамор для этих мавзолеев привозились из Италии.
Свободное копирование
