ГЛАВА V.  

Свидание с отцом и с молодыми Пиолан. — Мы окончательно поселяемся в Лионе. — Мой младший брат возвращается во Францию и приезжает к нам в Лион. 29 мая 1793 г.

Следующее утро принесло нам радость. Неожиданно к нам явился отец. Как много мы имели друг другу сообщить! Его отвели накануне довольно далеко к крестьянам в какое-то село, куда одинаковые опасения привели большое количество беглецов. Уверяют, будто до 10000 человек покинули в этот день город и укрылись, где кто мог. Семья Гишар провела ночь в лесу вместе со многими другими. Отец мой быль привезен обратно в Лион одним из его новых знакомых. Следующую ночь он провел у одной дамы, которой никогда не видал до этого памятного дня. "Что станется с нами сегодня?" спрашивала моя тетушка. — "Я знаю только, что будет до обеда, ответил отец, — потому что мы приглашены к г. Кость. Девочки Пиолан уезжают сегодня в Шамбери. За ними приехал управлявшей их отца; нужно с ними проститься". — Мы сели в карету, имея впереди лишь несколько часов верных. Мои подруги были довольно спокойны. И они были, подобно мне, обречены на великие испытания; но в настоящую минуту они с датской доверчивостью взирали на будущее без страха. Мы расстались так, как будто скоро должны были снова свидеться и обещая часто писать друг другу, хотя нам пришлось встретиться через много лет и после продолжительных бедствий! Едва успели они приехать в Шамбери, как город этот быль взять французами. Он принуждены были бежать оттуда вместе со своим отцом и с этих пор разделяли все лишения, каким была подвержена жизнь несчастных эмигрантов. Я осталась в своем отечестве среди раздиравших его смут. Прощай, Дезире, и ты, Агата! вместе с вами умчались все сладкие воспоминания моего детства!

После отъезда моих подруг, нам с тетушкой предоставили занять род чердака, где он спали; а отец отправился опять к той дам, у которой ночевал накануне, и мы принесли благодарность Богу за то, что имели пристанище еще на эту ночь. Г. Кость, хотя и сам небогатый человек, сжалился над вами и не выпроводил нас из дому; сердце у него было не такое, как у г-жи Серизио. На другой день отец мой снова принялся искать такой квартиры, куда бы нас впустили, не давая тотчас о том знать полиции. Г. Мазюйе был так добр и благороден, что согласился и при этом условии принять нас. Главное дело было в том, чтобы выиграть хотя бы еще несколько дней, чтоб дать время умам успокоиться, а нам придумать, что делать. На четвертую ночь нашего скитанья мы приютились в маленьком помещении (в нем одна только одна спальня с громадной кроватью, на которой я спала вместе с тетушкой. В углу поставили складную кровать с пологом для моего отца. Эта подробности нужны для последующего. — Прим. автора), которое он нам уступил, счастливил уже от одной надежды, проснувшись завтра, не иметь нужды искать нового пристанища для следующей ночи.

Вскоре после этого отец мой отправился в участок (section), чтобы заявить о себе, и записал там только свою фамилию Жиро, без обозначения своего владельческого титула дез-Эшероль; под именем Жиро он с тех пор и был известен в Лионе. В этом городе было столько Жиро, что распространенность этого прозвища послужила нам в пользу, делая пребывание наше здесь более безопасным, или по крайней мере менее известным на некоторое время.

В доме, где мы жили, прежде помещалась таможня; большая часть чиновников продолжали еще в нем жить, так как новое здание таможни, выстроенное на набережной Роны, не было еще вполне окончено. Мазюйе был инспектором таможни; де-Сулинье, директору жил тут же, также и Виньон, помощник инспектора. У этого последнего нашла себе приют семья Бельсиз. Мы встретили в этом дом общество людей приветливых и верных, что всегда дорого, а в то время было неоценённо. Связанное одинаковыми убеждениями, это маленькое общество сходилось каждый вечер. Оно находило большое утешение высказывать вслух свои мысли и делить сообща все страхи и надежды; другого предмета разговора почти не было, как переживаемые события и ежедневные тревоги. Я забывала иногда с Софьей де-Сулинье, молодой девушкой одного возраста со мной, печальную действительность, но нас скоро возвращали к ней озабоченные речи наших родителей, чья предусмотрительность не дремала.