КОНЕЦ ДЕТСТВА.
Детство мое кончилось на 12-м году жизни.
Летом 1911 года родители вынуждены были отдать меня «в мальчики» к верховажскому купцу П.Ф. Цувареву, родственнику известного вельского богатея Кудрина. Дома нечего было есть, с весны семья жила впроголодь. Варили чуть высунувшийся из земли щавель, ростки крапивы, бороздили бреднем реку, охотились за первыми грибами и ягодами.
Большое село Верховажье находилось верстах в 60 от Щелканова. Отец привез меня туда и оставил у чужих незнакомых людей. Прощаясь, погладил ладонью мою голову: «Что поделаешь, Ванюшка. Поживи тут, приобвыкни, хозяев слушайся... Подрастешь, а там видно будет».
В хозяйстве Цуварева меня использовали на разных работах три года только за кормежку, а на четвертый год купец поставил меня помогать приказчикам в магазине и назначил жалованье сверх бесплатной еды — 8 рублей в год.
Вместе со мной «мальчиками» работали Ваня Черепанов и Афоня Черных. Хозяин был груб и до мелочности скуп. Его жена относилась к нам, малолетним работникам, с неприкрытой злобностью, будто нас навязали дому против ее воли. Трудились мы по 14—16 часов в сутки, за промашки и нерасторопность то и дело получали подзатыльники и пинки. На беду, я любил читать книги. Читал все, что удавалось раздобыть. За это хозяйка просто ненавидела меня. Зазеваешься, увидит за чтением, кричит: «Глянь! Опять в книгу уткнулся! Делать ему больше нечего! Дармоед!». Добром вспоминаю только старшего купеческого сына Александра. Он относился к нам по-человечески, иногда даже подбрасывал тайком от матери пятак, а то и гривенник на угощения. Он же давал мне разные книжки и журналы. Жалели нас и некоторые приказчики.
Жили мы вместе с другой прислугой в тесной пристройке, богатой клопами и тараканами. Кормили нас плохо — жидкий постный суп из крупы, лук, редька, репа, квас. В праздники давали по кусочку мяса и сахар к чаю, иногда баловали простоквашей, с которой сняты сливки. Вечно мы ходили полуголодными. Когда кухарка приносила в пристройку остатки с хозяйского стола, это были минуты радости.
Ваню Черепанова однажды избили за то, что он доставал воду, а ведро соскользнуло с обледеневшего сруба и упало в глубокий колодец. Хозяин после тумаков приговорил: «Раззява! Сегодня и завтра жратвы ему не давать!»
Как-то в магазин привезли калачи с маком. При разгрузке сердобольный приказчик сунул мне полкалача. Я спрятал лакомство в карман, но штанишки были узковаты, карман оттопырился. Наблюдавшая за разгрузкой хозяйка вытащила подарок приказчика.
— Воровать? — завизжала она. — Мало нашего жрешь, так еще воровать? — Злая и сильная, она вцепилась за мое ухо. Я взвыл от боли. Хозяйка разжала пальцы и брезгливо вытерла о мешок окровавленную разорванным ухом руку.
Жадность портит людей, превращает их в каких-то бесчувственных, загребающих все под себя ненасытных идолов. У Цуваревых имелось 6 домов, большой магазин и маслодельный завод. Кроме того, они заготовляли пушнину, кожи, сушеные грибы и ягоды — все это увозилось куда-то на продажу и тоже давало доход. А им накопленного капитала все было мало. Сами крутились-вертелись с утра до ночи и всей прислуге не давали утром лишний часик поспать, а днем посидеть, передохнуть, посудачить. Никаких выходных и свободных вечерних часов мы не знали. Умаешься — скорее бы на постель. Хозяйственные работы останавливались только в большие церковные праздники. Тогда мы выстаивали службы, не спеша обедали, отдыхали телом и душой. В эти немногие дни можно было и читать вволю, а не украдкой.
Свободное копирование
