Письма сороковых годов - 15

15.

Г. Калуга, ул.1905 года, д.61,кв.1

Прохоркину Вадиму Ивановичу

п/о Ям, Подольского района, Московской обл. Ленинские Горки

5.III.45 г. Вадим! Здравствуй!

 Очень здорово, что ты написал мне такое интересное и многозначительное, скажу даже, поучительное письмо. Сейчас, когда я держу перед собою все твои письма за эти годы, исключая первое, которое потерял, я вижу растущего и мыслящего человека, своего друга во всём его движении. Чёрт возьми! Мы здорово изменились за эти годы, но мы не изменились друг к другу, а это самое главное.

Твои характеристики Фатыча и Новосельцева мудры и ловки. Фатов когда-то был моим дружком (не другом), очень меня поддразнивал, мы с ним когда-то вместе делали стенгазету, причем ни он, ни я не умели рисовать и писать красивым почерком. Он часто меня злил, становился неприятным, но что-то поддерживало наши дружеские или «дружковские» отношения. Пиши мне о нём, передавай привет, скажи, что я просил написать мне. Новосельцеву тоже передай, только он мне не напишет, он и тогда был лентяем и учился как-то по инерции.

Ты читаешь Ильфа – это хорошо Я тебя буду бить, если ты не прочел или давно не перечитывал «Одноэтажную Америку». Очень хорошая, живая, наполненная книга, сейчас, когда кончается война, после Крымской конференции особенно интересно перечитать её.

Еще ты очень хорошо делаешь, когда пишешь о себе, о том, что тебе говорят, какие у тебя учителя, что тебе нравится – это очень передает тебя самого, а ведь мне очень хочется тебя видеть. Ну-с, это всё по поводу твоего письма, теперь – о себе. Жизнь моя складывается из следующих вещей: поездок в Москву, посещений знакомых, салютов, из каких-то проглатываемых книг и стихотворных строчек. Недавно в моей жизни произошло большое событие – умер Толстой, Я мало его видел, всего несколько раз, живя у него на даче, но он такая огромная личность, что кажется очень близким и знакомым человеком. Почти до самой смерти он писал и переделывал своего Петра, причём он говорил: «Раньше я не знал, как писать, теперь знаю, и это для меня не труд, а большая радость». Третий том «Петра» поразителен, его никогда не поздно будет прочесть, а особенно теперь, когда всё оживилось и поднялось. Когда я проходил по Октябрьскому залу, я не думал о смерти, Толстой был такой человек, самим существованием которого отрицалась всяческая смерть. Я думал о цветах, кот. он перевязывал тесёмками, чтобы оставить семена, и о соснах, которые шумели вокруг его дачи. А здесь – в гробу он лежал среди очень ярких цветов, совершенно непохожий на себя, худой, навощенный и какой-то молодой. Одна женщина в поезде очень хорошо сказала: «Какое дерево, а упало». А знаешь, после Ильфа и Петрова хочется замечать и видеть в жизни что-то живое и интересное. Я завел записные книжки и в них буквально лезут всевозможные частушки, поговорки, мысли свои чужие, какие-то выписки, описания. Делай то же самое – это очень интересно. Ведёшь ли ты дневник? Я веду, получается интересно. Что у вас сейчас в городе говорят, чем интересуются, на что надеются, что делается, что поётся? Пиши. Сегодня, например, еду в поезде, проходит нищий с баяном, садится на скамейку и поёт:

 Товарищи, смерть гитлеризму,

 В Москве объявили любовь.

 Товарищи, свободили

 Одесс, Киев, Харьков и Львов.

 К Берлину немного осталось.

 Советский народ разобьёт

 И Гитлер собакой завоет,

 Проходу нигде не найдет

И в том же духе на мотив «Раскинулось море широко». А нищие – это люди, которые в совершенстве знают, чем тронуть человека, поэтому по песням и причитаниям нищих можно узнать, что думает народ.

У меня есть много страшно интересных вещей, о которых хотелось бы тебе рассказать. А по Москве бродят слухи, москвичи видят всё, бывают везде, возвращаются с фронта, откуда-то с зимовок, из Крыма, с Дальнего Востока, попадают куда-то в Финляндию. Москва страшная сплетница, замараха, подлиза, умница и остроумница, как Фатов, лентяйка, как Новосельцев и в то же время праздничная и серая, старая и молодая, злая и добрая, каждый день салюты, затемненье еще не сняли, только над улицей упругой дугой висят фонари, церковки, кремлёвские башни; дома-ящики и домики, жёлтые с колонами, аэростаты, дети в музеях и планетарии и всё такое прочее.

Пиши. Жду. Твой Валя Берестов

-----------------------------

Фатов Саша – бывший одноклассник Вали. Кто такой Новосельцев, вспомнить не могу, вероятно, тоже его одноклассник. Вероятно, Новосельцев учился в техникуме вместе со мной и Фатовым, но не в нашей группе.

Валя, как и я, прочитал «Записные книжки» Ильи Ильфа и завел свою записную книжку. Именно после получения этого письма я и стал помогать Вале в сборе необычных выражений и словечек, о чём упоминаю в воспоминаниях на стр.67.