Минуя картины художников недавнего времени, в том числе умерших тогда Врубеля, Серова, Рябушкина, я хотел бы остановиться на покупке вещей новейших художников, за которые мне изрядно досталось от черносотенной прессы.
Мне всегда казалось, что директор Галереи нового искусства в своих покупках должен проявлять максимум беспристрастия, отказавшись от своих личных вкусов, симпатий и антипатий. Он должен приобретать не то, что ему нравится, а то, что является вехой в поступательном движении искусства. Я мог ошибаться, но от этого правила никогда не отступал, теряя иногда друзей и наживая врагов. Моими первыми "скандальными" покупками были вещи Н.С.Гончаровой, которую я давно уже ценил, рекомендуя ее одновременно с Ларионовым вниманию коллекционеров. Уже в 1904 году, увидав на "ученической выставке" пастели М.Ф.Ларионова, я отправился его разыскивать. Он жил тогда в комнатушке в Замоскворечье. Придя к нему часов в 11 утра, я застал его в постели. Все стены были увешаны пастелями и масляными этюдами. В тот же день И.И.Трояновский купил у него десяток пастелей.
В то время Ларионов был еще очень "смирным", стоя всецело на платформе импрессионизма. Вскоре он начал "леветь", левея не по дням, а по часам, причем его главным партнером была Гончарова. Импрессионистический пейзаж Ларионова уже был куплен в Галерею в 1907 году, но вещей Гончаровой не было. Я сразу взял у нее три, представлявшие исчерпывающе ее ранний период, до эпохи "Ослиного хвоста", "Лучизма" и "Свободной эстетики".
О последней необходимо сказать несколько слов.
Основанная И.И.Трояновским, В.Я.Брюсовым и мною по образцу "Libre Esthetique" в Брюсселе, эта организация стала сразу главной цитаделью формализма. Мои попытки умерить воинственный пыл проповедников последнего не приводили ни к чему: я уже был в глазах Трояновского и Брюсова отсталым. О годах "Свободной эстетики" можно было бы написать целую книгу, ибо она сыграла немаловажную роль в общем развитии русского искусства наиболее реакционного десятилетия русской интеллигенции - от 1907 до 1917 года, - но это уже тема самостоятельного значения, притом охватывающая не одну живопись, а и литературу и музыку. Касаться ее вскользь мне бы не хотелось.
В начале войны на одной из многочисленных тогда выставок в пользу раненых я увидел натюрморт с тыквой и баклажанами, написанный необыкновенно сильно и сочно, со свободою Рубенса или Снейдерса, красивый по цвету. Его автором оказался Илья Машков. Отправившись отсюда на другую выставку, я увидел и здесь ряд его натюрмортов и перед ними на стремянке самого художника, крывшего их лаком. Я в первый раз его видел и тут же предложил ему продать две вещи в Галерею. Мне давно уже хотелось приобрести для Галереи что-нибудь из вещей Машкова, но "Тыква" была первой, не вызывавшей у меня никаких сомнений и покорявшей из ряда вон выходящим дарованием и сверкающим мастерством. Я выжидал такой же бесспорной вещи и Кончаловского, чтобы ее купить, но то, что я видел до тех пор, было все еще либо сыровато, либо озорного порядка, - из категории так называемых "пугачей", которыми сами "бубнововалетчики" окрестили свои нарочито "левые" выверты, предназначенные для отпугивания "мещан".
Как-то Щербатов привез натюрморт Кончаловского, на сиреневом фоне, только что купленный М.Ф.Якунчиковой, предлагая его взять для Галереи. Это было талантливо, написано с живописным темпераментом, но сыровато, почему я высказался против, настаивая на приобретении вещи, за которую впоследствии не было бы стыдно ни Совету, ни прежде всего самому автору. На другой день приехал тесть П.П.Кончаловского, В.И.Суриков, с недоумением спрашивая меня, что я имею против Петра Петровича?
- Ничего, очень его ценю и люблю, но поймите, что в его же интересах остановиться на чем-нибудь менее спорном.
- Тогда возьмите "Семейный портрет в розовой комнате".
- Вы знаете, какая травля ведется сейчас против меня и за мои "смирные" покупки, если же я водружу в Галерею холст немногим меньший, чем "Стрельцы", притом всего с несколькими фигурами, то меня в недельный срок попросят убраться из стен Галереи. Кроме того, это очень талантливо, я не спорю, но это тоже не без "пугачества". Я был несказанно обрадован, когда вскоре после этого появилась такая абсолютно бесспорная вещь Кончаловского, как портрет его дочери Наташи, который я тут же предложил приобрести.
Свободное копирование
