В деревне под Пензой, в которой раньше жили наши родители, было много родственников. Но самой близкой семьей нам была семья маминой сестры, моей любимой тети Анюты и ее мужа Сергея Михайловича. У них было двое детей - дочь Валя и сын Женя. Сергей Михайлович был отзывчивым человеком и большим тружеником, работал в МТС колхоза. И в такой трудный момент в нашей семье Сергей Михайлович решил помочь нам: взять на лето к себе Шуру. В деревне были и коровы и куры, а Шуре необходимо хорошее питание. В это же время, после того как папу осудили, их дочь Валя, наша двоюродная сестра, училась на курсах бухгалтеров в Пензе и временно жила у нас. Валя была моей крестной, дружила с моей сестрой Женечкой, они были ровесницами. Дядя Сережа приехал к нашему дому на старенькой грузовой машине, в кузове было много сена. Вот на этом сене и уехали Шура с Валей в деревню, за пятьдесят километров от Пензы. Прожив в деревне только месяц, Шура решил вернуться домой, чтобы устроиться на работу и стать главным кормильцем в семье, вместо папы. Да и погода тогда была холодной и дождливой, без привычного летнего тепла.
Дядя Сережа отвез Шуру с Валей до ближайшей станции Саловка и посадил на пригородный поезд в Пензу. Пригородные поезда тогда ходили очень редко, народу было полно, вагоны переполнены, и им пришлось в открытом тамбуре ехать два часа до города. Сквозной ветер продувал их, им негде было спрятаться и присесть.
Шура почувствовал себя плохо, стало нечем дышать. Доехали до станции Пенза-3, решили пойти по шпалам – так быстрее к дому. С собой у них были две большие тяжелые сумки с гостинцами от родственников для нашей семьи. Шура шел медленно, часто останавливаясь для передышки. Наконец прошли чугунный мост над рекой, а там– снова холодный ветер. Шура остановился.
- Все. Не могу больше идти, - сказал он Вале, задыхаясь. Он сел на рельсы.
- Валя, беги, зови Вольку, не дойду я, и сумки не донесу! – добавил он.
- Хорошо, хорошо. Я – скоро,- ответила ему Валя и бросилась стремглав бежать по шпалам к дому. До дома оставалось еще около двух километров. Валя прибежала, вся запыхавшись, рассказала о случившемся. Все побежали к Шуре, а я - за ними…
Шура сидел на том же месте на рельсах, опустив голову и тяжело дыша. После этого случая наш Шура слег. И снова оказался в госпитале. Прошло полтора месяца, болезнь его быстро прогрессировала. Мама очень переживала, она не могла ни говорить, ни смотреть, только плакала и плакала.
Я была с мамой у Шуры в госпитале в начале сентября, по пути мы купили для него на небольшом базарчике большое яблоко и булку сайку.
Шура лежал на спине, высоко подняв подушку, побритый и какой-то уставший. Мама села на краешек его кровати. Она гладила его руки, потом приоткрыла одеяло, чтобы увидеть его ноги, а они были сильно отекшие.
- Шура, ангел мой,- тихо прошептала мама. Она прикрыла его ноги одеялом и гладила, гладила их своими натруженными руками. Мама плакала, не вытирая слез, и они падали на одеяло. Шура молчал… Видимо, он тоже не мог говорить. После долгого молчания, Шура промолвил:- Не плачь, мам, вот Аля подрастет, еще на свадьбе ее погуляем…
Это было в последний раз… Больше я не видела его живого.
А мама ходила к нему каждый день - до 22 сентября 1947 года. В последние дни Шуре от боли стали впрыскивать морфий. Поэтому часто, приходя в палату, она заставала сына спящим. В тот день она зашла в его палату, и остановилась на пороге: кровати Шуры не было… Сердце ее провалилось куда-то, и она испуганно спросила: - А где Шура? Все молчали. После паузы маме кто-то ответил тихо: - В морге он, мамаша.
Мама бежала туда как сумасшедшая. Она открыла дверь морга, и сразу же увидела перед собой родные, широкие ступни сына, лежащего на каталке. Не замечая ледяное дыхание морга, мама опустилась на колени, и долго кричала и плакала, в последний раз обнимая любимого сына. Нашему Шуре было 23 года.
Свободное копирование
