XI
В зиму 1858/59 годов жил в Париже Я. П. Полонский (поэт), был и граф Кушелев, издатель "Русского слова". Граф Кушелев задумал издание журнала, вероятно, потому, что имел литературные наклонности и пописывал. Иметь свой журнал, чтобы печатать свои произведения, конечно, удобно. Как беллетрист, граф Кушелев, вероятно, думал, что и редактор журнала должен быть по меньшей мере беллетрист, а еще лучше — поэт. Может быть, Кушелев думал и иначе, но, во всяком случае, он пригласил в редакторы Я, П. Полонского. "Русского слова" под редакцией Я. П. Полонского я не видал, но помню заметку "Свистка" по поводу критической статьи Аполлона Григорьева о Лажечникове, в которой А. Григорьев говорит, что Лажечников есть нечто иное, как "полнейшее оправдание мысли о допотопных организациях в мире искусства". "Просим читателей, — заключает Добролюбов заметку, — самих вдуматься в необычайное открытие о значении Лажечникова до потопа".
Не знаю о причинах, по которым Я. П. Полонский оставил редакторство "Русского слова", но уже с осени 1859 года начал рыскать по Петербургу, набирать сотрудников и выпрашивать статьи новый уполномоченный графа Кушелева г. Хмельницкий. Г. Хмельницкий был пожилой человек лет пятидесяти, небольшого роста, худощавый, желчный и грубый, с резкими и быстрыми манерами, с вечно оттопыренным карманом сюртука, в котором у него лежал толстый бумажник, и всегда куда-то спешивший. Впрочем, с сотрудниками, которыми Хмельницкий дорожил, он был не только мягок, но даже искателен и вкрадчив. Откуда пришел в журналистику г. Хмельницкий — никто не знал; говорили, что он сам явился к графу Кушелеву и сам предложил себя в управляющие "Русским словом". Хмельницкий именно управлял "Русским словом", как он бы управлял домом, заботясь только о хороших жильцах. Он гонялся за именами, и известность была для него все, чего он требовал от писателя. Считая пятиэтажный дом лучше трехэтажного, Хмельницкий старался превратить "Русское слово" в пятиэтажный журнал и доводил книжки до пятидесяти листов. Не знаю, что это стоило Кушелеву, но думаю, что и для его состояния (Кушелев имел пятьсот тысяч в год доходу) управление Хмельницкого было не из дешевых. С графом Кушелевым Хмельницкий обходился грубо и хвалился тем, что не печатает его повестей. Эта грубость была ненужная и несправедливая, потому что повести Кушелева не были хуже тех, которые, однако, Хмельницкий печатал.
Хмельницкий очень ухаживал за Михайловым и бывал у нас нередко. Не знаю, кто указал Хмельницкому на меня, но в один из приездов он просил у меня статью о русском лесоводстве, и я обещал. Статья под заглавием "Одна из административных каст" была напечатана в ноябрьской и декабрьской книжках "Русского слова" 1859 года. Это статья была моей лебединой песнью в лесоводстве и первой статьей, с которой я вступил в общую журналистику, введенный в нее Хмельницким. Хмельницкий познакомил меня и с графом Кушелевым, дом которого превратился скоро в сборное место всех писателей.
Кушелев давал для сотрудников обеды, а на вечера к нему собирались все. Для Кушелева мир петербургских писателей (сотрудники "Современника" у него не бывали) должен был казаться настолько же невиданным и новым, как американские пампасы, а демократическая струя, особенно с такой волной, как Хмельницкий, впервые проникшая в раззолоченные залы его аристократического палаццо на Гагаринской набережной, могла изумить многих. Но тогда все еще спутывалось в один клубок, и размежевание наступило после.
Закончу чисто личным воспоминанием. Утром в день моего рождения я нашел у себя на столе поднос с разными мелкими вещами и следующее стихотворение:
Встала младая из мрака с перстами пурпурными Эос,
Мирный покинула сон Николаева сила святая.
Встал он и видит, в ковчеге лежат драгоценном (подносом
Этот ковчег в просторечье зовется) подарки от милых
Сердцу его домочадцев: два чудной работы чугунных
Тяжких сосуда, чтоб пепел с сигар отряхать в кабинете —
В виде корзины один, другой же дракону подобный;
Восемь пар превосходных носков, и самой Пенелопой
Лучше б не связанных, а папиросница темныя кожи
С внутренним малым карманом, к хранению денег удобным,
Если они не поют петухами, просяся на волю.
О Шелгунов, лесоводственный муж, Николай благородный!
Сам на эти дары напросился ты хитростной речью
Так же, как древле в гостях у святой Алкиноевой силы
Выклянчил много подарков себе Одиссей хитроумный.
"Чудной работы чугунные сосуды" в двадцать шесть лет, что прошли с этих пор, уже утратились; но это стихотворение Михайлова, писанное его рукою, я храню.
Свободное копирование
