Миллионы кованых табунов... Миллионы железных барабанов... Хлопают чугунные пробки, из огненных бутылок льётся смертельный ураган... Грохот, треск и безумие..
- Лошади осёдланы, - докладывает Коновалов.
- Черт знает что! - сердито фыркает Базунов.
Из штаба дивизии получено срочное предписание: «Прошу немедленно командировать врача бригады в Тухов за оспенным детритом, ввиду того что в районе расположения воинских частей 70-й дивизии наблюдались случаи натуральной оспы. Дивизионный врач Прево».
- Разрешите и мне с доктором, - просит прапорщик Болконский. - Мой взвод на отдыхе.
- Не возражаю, - говорит Базунов.
- Идёт такая стрельба!.. - недовольно вставляет Старосельский. - Разве можно отпускать офицеров?
- Распоряжение сделано, - сухо бросает Базунов, который не любит критики со стороны парковых командиров, и добавляет в своём обычном полунасмешливом тоне: - Какая же это стрельба?.. Через два часа по столовой ложке... В парке больше офицеров, чем гранат...
Базунов прав. За снарядами ездят в Дембицу - за пятьдесят вёрст от боя. Командир местного парка, прапорщик Комаров, с отчаянием жалуется офицерам:
- Последние снаряды расходуем...
Но у Старосельского - своя система. Он твёрдо убеждён, что и в самые критические минуты «машина не должна давать перебоев». С раннего утра он летает, как угорелый, по парку и ищет, кого бы распечь. На глаза попадаются ездовые третьего взвода, только что приехавшие с позиции, куда возили снаряды. Старосельский коршуном налетает на ездовых. Они ещё не успели разамуничить лошадей и стоят, пугливо вытянувшись во фронт.
- Ты старший? - кричит он Федосееву.
- Так точно.
- Не в очередь в караул! Ездовых всех под ранец!
- Я, ваше высокоблагородие... - начинает оправдываться старший.
- Молчать!.. Я на перекличке говорил, как с лошадью обращаться. Хомуты не снимать! Сперва поводи! Двадцать раз рукой под хомут полезь! Возьми мокрую тряпку, потри!.. Вот постоишь в карауле - будешь потом ездовым морду бить!..
- Я, ваше благородие, стараюсь! Но за всех отвечать не могу.
- Ну-ну! Смотри у меня! А то вы очень разбаловались... Чтоб я у вас не видал набивок! Я сам осматривать буду. Посмотрю, как хомут сидит... Чуть что - ты в ответе будешь.
- Ваше высокоблагородие! - говорит обиженно Федосеев. - Не от боязни стараюсь... Я наказание отбуду. Перед ездовыми совестно... На что стараться тогда!..
- Ладно! Мне соловьём не пой. Я вашего брата насквозь знаю...
- Ну-с, в путь-дорогу! - говорит Базунов.
Едем рысью по узкой дорожке. Справа вьётся горная речка.
- Лучше нам рощей ехать, - советует Коновалов.
И мы сворачиваем на Ладно, чтобы попасть в еловую рощу. В роще тише. Гул снарядов не так свирепо колышет воздух. Отдыхают уши и кожа. Издали кажется, будто большие белые птицы сидят молчаливо на ветвях. Вечерело, когда мы выехали из рощи. Вдруг в воздухе совсем близко взвизгнула пуля... Фтгюдзз... За ней другая, третья. Мы насчитали шесть.
- Вот черти! - выругался Болконский. - Это хлебопёки бьют коз. Козы как раз на водопой идут. Ещё в нас попадут. Надо спуститься в балку.
Едва мы успели спуститься, как пули вновь назойливо завизжали с двух сторон. Стреляли справа и спереди. Можно было . подумать, что поблизости завязывается перестрелка. Пустились вскачь, хотя трудно было сказать, где безопасней. Из темноты неожиданно вынырнули пять конных фигур.
- Кто такие? - крикнул Болконский.
- Казаки.
- Куда едете?
- За фуражом.
Странная фуражировка в такое время.
- Это вы стреляли?
- Никак нет.
Однако после встречи с казаками ружейная пальба прекратилась.
Свободное копирование
