С добровольцами-матросами встречаюсь мало. Часто слышу разговоры о них. В плохую погоду жалеют, особенно те, кто боится морской болезни. Сиди все время на корабле. Наверное, в кубриках повернуться негде. Насандаливай разные рукоятки, мой палубу. И самое главное, качка. Не служба, а даже и не сказать что. Должно быть, оттого старые матросы и стали такой сволочью.
Когда на солнце градусов сорок пять тепла, а гавань, как пруд, говорят иначе. На суше жарятся в толстых суконных френчах. Летнего обмундирования мало. Завидуют полуголым и босым.
-- Какая же это, к чертовой матери, война... Полная безопасность, жратва на ять, с утра до вечера солнечные ванны... Плавучая санатория -- стоит на ряжки посмотреть.
-- Ловчильня... Там, кроме офицеров, и моряков-то настоящих нет. Знаю великолепно... Возьми -- наши киевляне-реалисты... Целая компашка... В прошлом году служили в канцелярии, а надоело воевать -- айда на броненосец. Кочевники... У одного брат -- пехотный поручик. Теперь кочегаром... Выдал он себя за унтера -- только чтобы приняли. Документы порвал. Тоже тип...
Всякий раз, как сухопутные добровольцы начинают при мне ругать морских, всегда вступаюсь за босоногих и полуголых. "Ловчилы" на кораблях есть, но пусть мне скажут, где их нет. Раз война, значит и уклонение от фронта. Людей не переделать.
На счет удобств и безопасности тоже не мешает потише. Особенно на миноносцах и мелких судах тяжело. Убитые, утонувшие, изувеченные, обваренные паром. Зимой в Азовском море недалеко от Геническа затерло две канонерки и ледокол. Четыре месяца в стальных коробках среди льдов. Ни угля, ни хорошей пресной воды. С берега обстреливали бронепоезда. Как погода получше -- аэропланный налет. Несколько человек сошло с ума.
Дредноут "Генерал Алексеев" выходит в море редко. Не хватает угля для его огромных машин. Команде воевать почти не приходится, но севастопольцы должны быть ей благодарны.
Двадцать первого июня, только отслужили благодарственный молебен по случаю победы над Жлобой , загорелись передаточныеартиллерийские склады в Килен-Бухте. Рядом стояли океанские пароходы, груженые снарядами. "Citta di Veneria" и "Саратов". Взорвись они, разрушило бы целые кварталы.
Видел, как охотники с "Алексеева" отводили транспорты на буксире. Грохочущая туча, стальной град и на кипящей воде бесстрашные хлопотливые суденышки.
Без флота Крым -- местное предприятие. Не то бутылка, не то мышеловка. Благодаря эскадре существует южный фронт -- от Одессы до границы Грузии. Большевики не смеют оголить Кавказа. Должны держать резервы по побережью двух морей. Где захотим, там и высадимся.
Списать на берег учащихся и пехотных офицеров -- Черноморский флот кончится. Не пленными же пополнять команды. Кадровых матросов мало. Либо у красных, либо перебиты.
Кой-кого из морских добровольцев, "юнкеров флота", я все-таки знаю. Человек четырех. Один был гусаром, потом перешел в инженерную роту, оттуда -- на дредноут. Кажется, ловчащийся. Двое служат на подводной лодке. Со второго класса гимназии решили идти в Гардемаринские классы. Еще в мирное время. Любят море и качки не боятся. Четвертого, артиллериста с миноносца, не понять. Похоже на то, что вообще не хочет воевать. Не трус, но надоело.
Работают все много. Переделать гимназиста или студента в матроса гораздо труднее, чем в солдата. Школы, команды, курсы, классы. Сложное существо военный корабль, а люди все новые. Морским офицерам отдыхать некогда. "Всевоенморобуч".
Поругивают еще моряков за то, что они, мол, важничают. Это правда. Одни слегка, другие больше. Вплоть до наклонности не замечать на улицах офицеров в маленьких чинах. Конечно, не "своих", флотских. Тем отдают честь старательно.
Многое делается по традиции. "Дерут нос" тоже по старому обычаю. Всегда настоящие матросы считали себя рангом выше солдат. Теперь-то разницы нет. Остается традиция, и она очень не нравится сухопутным.
Есть одно место, где армейцы и юнкера флота друг на друга не косятся. И об умных вещах там не говорят.
Свободное копирование
