В самый последний момент мне, все-таки, опять предложили ехать в Лозанну. 7 ноября мне подали пакет с письмом Швейцарского консула и двумя экземплярами повестки Лозаннского суда. Письмо консула, датированное 29 октября, проделало длинный путь. Защита вызвала меня в качестве товарища Конради по полку (в действительности мы были в одной дивизии) и потому консул отправил свое письмо по адресу.... Из Севлиево письмо переслали в Орханию и туда наконец на американские Технические Курсы в Софию. Процесс Конради начался в день получения мною письма...
Дело было для меня давно и окончательно решено. Я отнесся к повестке Лозаннского суда, как к интересному документу для моего маленького архива, но надо было все же проделать нужные формальности. 8-го ноября я подал рапорт (Пр. N9в) старшему дроздовской группы подполковнику Дилевскому, прося ходатайства о разрешении мне отправить швейцарскому консулу письмо, в котором я извещал его, что за поздним получением повестки отправиться в Швейцарию не могу (Пр. N9е). На следующий день Дилевский представил мой рапорт генералу Витковскому (Пр. N9а). Результат был неожиданным. Меня экстренно вызвали в штаб корпуса. Начальник снабжений решил на собственную ответственность выдать мне сумму, необходимую для поездки в Швейцарию.
На этот раз я сам отказался. Доложил генералу Витковскому, что при сложившихся теперь условиях считаю свою поездку почти бесполезной. Процесс начался. В лучшем случае я попаду к концу допроса свидетелей. План показаний не составлен, материалов у меня нет, все сделанные выписки я за ненадобностью уничтожил. Считаю, что без надлежащей подготовки ехать не имеет смысла и, кроме того, не хочу с Американских Технических Курсов, раз уж на них состою.
Как и все мы, белые офицеры, я с интересом и вниманием следил по газетам за ходом процесса. Генерал Крейтор, поскольку я мог судить, очень хорошо справился со своей ролью свидетеля главного командования. Человек очень европейский, англичанин по происхождению, отлично владевший языком, он держался с большим достоинством и тактом. Его словесная дуэль с генералами сменовховцами - Добровольским и Достоваловым - была несомненно выигрышным местом в процессе. Но на ряду со свидетелем-генералом не хватало голоса рядового офицера, участника белой борьбы. В Лозаннской атмосфере тех дней он бы принес свою пользу и первоначальное решение главного командования послать в Швейцарию двух, безусловно, было правильным.
Я не хочу сказать, что в зале Casino Monbenar не хватало меня. Можно было, понятно, выбрать другого офицера, но кого-то из младших чинов армии послать следовало.
Владея теперь хорошо французским языком, я думаю, что 18 лет тому назад я был бы в Лозанне не вполне на месте. Для быстрых ответов на сложные вопросы перед огромной аудиторией мне пришлось бы прибегать к услугам переводчика, а это всегда сильно ослабляет впечатление.
И наконец, соображения чисто личного порядка заставляют меня радоваться тому, что свидетелем на процессе Конради и Полунина мне не пришлось ехать. Мои родители были живы. Я не подумал в 1923, что мое выступление в Лозанне может им повредить. Между тем оправдание Конради и Полунина привело большевиков в бешенство и вряд ли приходиться сомневаться в том, что моим близким могла грозить большая опасность. Нет худа без добра...
Свободное копирование
