9 ноября 1942 года поступил приказ: сняться с занимаемых позиций и передислоцироваться в новый район.Новый наблюдательный пункт мы оборудовали в одном километре от высоты 128,2, по которой проходил передний край противника. Здесь мы работали с большим напряжением, засекая цели, по нашим данным осуществлялась их пристрелка.
И вот наступило утро 19 ноября 1942 года. Ночью шел снег, а с рассветом плотный серый туман укрыл поле боя. Постепенно туман рассеивался, открыв слегка заснеженные пологие скаты высот, занятых противником. Стали различимы обнаруженные раньше цели и пристрелянные ориентиры.
В 14 часов дня началась мощная артиллерийская подготовка, которая продолжалась 40 минут. Раздались залпы реактивных минометов, в воздухе показались видимые огненные кометы, устремившиеся в сторону противника. Все потонуло в грохоте и заволокло пороховым дымом. В воздухе показались десятки штурмовиков. Когда дым немного рассеялся, мы увидели десятки танков, за которыми бежала пехота. Части дивизий стремительно двинулись в атаку. Настал наш долгожданный час.
Подразделения 384-го стрелкового полка ворвались на высоту 128,2, выполнив свою задачу.
С наступлением следующего дня, бой в районе высоты 128,2 разгорелся с новой силой. Противник подбрасывал из своих тылов свежие резервы и контратаковал наше стрелковое подразделение. На следующий день всех нас облетела весть о подвиге 27 отважных воинов 716 стрелкового полка, которые во главе с капитаном Гевко в течение суток, отрезанные от основных сил полка, стойко удерживали захваченную высоту 128,2, нанося большой урон противнику. Все они погибли, но ни на метр не отступили назад. Мы поклялись отомстить за их смерть фашистам. Подвиг 27 стал немеркнущим примером воинской доблести, на котором воспитывались сотни новых бойцов, воевавших под знаменем дивизии.
22 ноября 1942 года мы были на высоте 123,2, видели сотни трупов гитлеровцев, у многих не было никаких ранений, но выскочили зрачки из орбит от давления ударной волны во время нашей артподготовки, видели десятки сожженных немецких танков, много было трупов и наших бойцов.
К концу дня 22 ноября мы оборудовали наблюдательный пункт недалеко от населенного пункта Елхи. Противник яростно сопротивлялся. Наше продвижение вперед остановилось.
Гитлеровцы помногу раз в день переходили в контратаки, мы несли потери. Дело дошло до того, что некому стало обслуживать телефонную связь, соединяющую наблюдательные пункты с огневыми позициями.
Помню, в один из дней начальник разведки дивизиона В.Ткаченко при-казал мне дежурить у телефонного аппарата, который был установлен на наблюдательном пункте командира стрелкового полка для поддержания связи с командиром дивизиона. Я сутками бессменно сидел с привязанной к уху телефонной трубкой. В один из дней противник рано утром сделал сильный артналет, а затем при поддержке б танков пошел в контратаку. Командир дивизиона майор Пуговский потребовал к аппарату командиров батарей, а связи не оказалось. Мне было приказано бежать по линии, найти и устранить порыв. Наверное, многие связисты на себе испытывали это состояние, когда все кругом грохочет от разрывов и надо в эту круговерть выброситься из окопа и, держась за кабель, пригнувшись бежать, пока не обнаружишь разрыв.
Выбежав из блиндажа, я пробежал метров 300 и обнаружил в руках конец провода, второго конца нигде не было. Что делать? Оставив на примет-ном месте конец провода, я пробежал метров 10-15 вперед и увидел другой конец, но попытка стянуть концы не удалась, т. к. на высоте встали наши танки и прижали гусеницами к земле телефонный провод. Я попытался их стянуть, но они еле соприкасались, срастить и сделать петлю, как меня учили связисты, я не смог. Быстро возвратившись в блиндаж, взял конец провода для наращивания кабеля и услышал грозный голос командира дивизиона: «Давай связь!». С куском провода я побежал обратно, кругом были разрывы мин и снарядов, добежав до порыва, я упал, стянул оба конца, зажал в руке и так лежал минут 10-15, пока не открыли огонь наши батареи и немного стих огонь противника. Затем нарастил провод, связал петлей и возвратился в блиндаж.
Майор Пуговский поблагодарил меня сказав: «Молодец, и впредь так же действуй». Еще два дня я сидел у телефонного аппарата, пока при очередном артналете и исправлении линии, я оступился и правой ногой попал в яму, получив сильный вывих. Санинструктор дивизиона (фамилию не помню, по национальности армянин) отвел меня в тылы дивизиона, где я неделю пролежал в блиндаже, пока смог опираться на вывихнутую ногу. На второй день моего пребывания в тылах дивизиона в блиндаж, где я лежал, зашел комиссар дивизиона Ф.В.Кo6ец. Справился о состоянии моего здоровья и сказал: «Миша, от имени президиума Верховного Совета СССР за заслуги перед Родиной я уполномочен вручить тебе правительственную награду - медаль «За отвагу». Поздравляю тебя с высокой наградой, желаю здоровья и новых успехов в боях с фашистами».
Я был очень взволнован и наградой и тем вниманием, которое оказал мне сам комиссар дивизиона. Прошло 44 года с тех пор, а эта первая правительственная солдатская награда и это внимание комиссара дивизиона до боли в душе мне дороги до сих пор.
На наблюдательном пункте, где я обеспечивал связь, мы находились до 10 января 1943 года. Жили вместе с другими разведчиками: ефрейтором Лялько, рядовыми Павловым и Харченко, сержантом Шлекарем. По утрам выскакивали на мороз и растирались снегом. На протяжении всей зимы под Сталинградом я ходил в фуфайке, валенках и меховых рукавицах. Питание было хорошее, чувствовали себя хорошо, настроение было боевое. Мы выстояли и перешли в наступление. Следили за газетами, слышали артиллерийскую канонаду других фронтов, знали, что враг окружен, ждали развязки.
Однако немцы не собирались капитулировать. Каждый день десятки транспортных самолетов пыталась прорваться в район окруженных немцев и сбросить на парашютах продовольствие и боеприпасы. Наши зенитчики успешно вели огонь, сбивая десятки «Юнкерсов». Содержание контейнеров попадало в наши руки (галеты, хлеб, пропитанный жиром, мясные консервы). Враг продолжал сопротивляться.
