Так что же случилось в Катыни?

Так что же случилось в Катыни?

       Кто сказал: «Все сгорело дотла,

больше в землю не бросите семя...»,

кто сказал, что Земля умерла?

Нет, она затаилась на время...

...Нет! Звенит она, стоны глуша,

изо всех своих ран, из отдушин,

ведь Земля – это наша душа,

сапогами не вытоптать душу.

Владимир Высоцкий

В той же командировке едва ли не каждый день пребывания на немецкой земле давал поводы для самых серьезных раздумий и не только по служебным вопросам, обозначенным в командировочном предписании.

Однажды мне передали приглашение студенческого совета высшей евангелической школы социальной работы города Бохума провести встречу за круглым столом «без заранее заданной темы». Коллеги пояснили, что такая формулировка встречи означает высокую степень интереса и уважения студентов к приглашаемому лицу и оставляет гостю право не отвечать на некоторые неудобные вопросы.

На встречу мы приехали заранее. Поднялись в студенческую столовую – мензу, чтобы выпить чашечку кофе и ... обнаружили на всех столах и стульях листовки, приглашавшие студентов на встречу с русским профессором. Листовка предлагала начать встречу с вопроса «Was geschah bei Katyn?». Я понял, что изначально обозначенная формулировка нарушена: встречу предлагали начать с вопроса о расстреле органами НКВД перед самой Великой Отечественной войной в Катынском лесу большой группы пленных польских офицеров. Эти офицеры попали в Россию после того, как Сталин и Гитлер в 1939 году поделили между собой Польшу.

На встречу пришло не слишком много студентов. За чашечкой кофе в прямой беседе посыпались как из рога изобилия вопросы о том, как живут и учатся российские студенты, что их волнует в сегодняшней жизни: могут ли они высказывать на занятиях мнения, отличные от взглядов преподавателей, сколько программ телевидения может смотреть наш студент, как производится прием в институты и может ли студент сам выбирать для себя программы изучаемых предметов?

Немецкую молодежь интересовало, многие ли студенты живут «молодежными семьями», т.е. без официального бракосочетания, действительно ли в России законом запрещен гомосексуализм, грозит ли России эпидемия СПИДа, наконец, как зарабатывают студенты всегда недостающие им деньги. Единственным «политическим» вопросом был вопрос о том, кого студенчество поддержало на президентских выборах.

Тон беседы, проходившей в прямом диалоге около полутора часов, был самым доброжелательным, и я смог ответить если не на все, то на большинство вопросов. Обозначенный в листовке вопрос так и не прозвучал: вероятно, для молодежи он не показался в тот момент главным. И тогда один из присутствовавших на встрече преподавателей сказал: « Не хочет ли гость из России ответить на вопросы, поступившие в письменном виде?». Таким оказался единственный из той самой листовки. Я посчитал, что не могу отказаться от ответа.

Сначала я задал немецким студентам свой вопрос: что они знают о двух точках на географической карте Европы – о Катыни и о Хатыни? С большим трудом один из студентов припомнил, что в Катыни произошло «что-то нехорошее, о чем писали немецкие газеты...». О Хатыни не слыхал никто.

И тогда мне пришлось рассказать о трагической гибели польских офицеров, об извинениях, принесенных польскому народу президентом России. А потом – и об уничтожении белорусской деревни Хатынь вместе со всем ее населением немецко-фашистскими оккупантами. Пришлось напомнить о том, что несут народам тоталитарные режимы и войны. Оказалось, что немецкие студенты знают о Бухенвальде: «Там уничтожали немецких коммунистов» Слышали они об Освенциме и Дахау, «...где уничтожали евреев». Назвали они адреса небольших лагерей около города Бохума, где содержались английские и американские летчики, чуть не с землей сравнявшие их город. А об украинском Бабьем Яре, о латвийском Саласпилсе, о польском Собиборе, о лагерях на немецкой земле – Равенсбрюке, Берген-Бельзене, Заксенхаузене и сотнях других ничего и никто не мог сказать.

И я коротко рассказал об эшелонах польских студентов, ученых, артистов, священнослужителей, с 1940 по 1945 год заканчивавших свой трагичный путь в австрийском Маутхаузене на страшной фабрике уничтожения людей... Последние эшелоны с польскими женщинами и венгерскими евреями погибли там в апреле 1945 года, всего за недели до окончания войны.

Пришлось напомнить о двадцати восьми миллионах жертв нашего народа, о шести миллионах уничтоженных евреев, о потерях других народов во Второй мировой войне. Я попросил поднять руку тех, у кого в войну погибли родственники. Подняли все, а одна студентка, как бы извиняясь, сказала: «Я точно не знаю, но, наверное, тоже...». И на ее глазах я увидел слезы.

Назавтра в мензе к нашему столу подсел студент, который интересовался проблемой гомосексуализма в России. Он извинился за свой вопрос: «Наверное, надо было начинать нашу беседу с того, чем вы ее кончили. Жаль, что нам на лекциях ничего не говорят об этом, и мы не обсуждаем на наших семинарах ничего подобного. Об этом нельзя забывать!».

Мне в тот момент подумалось, что и Катынь, и Хатынь, и все подобные им места были местами уничтожения не только людей, но и человеческой памяти. Недавно в новой пьесе Евгения Евтушенко я прочел:

«Человечество делится на тех, кто хочет знать правду, и на тех, кто хочет знать только то, что удобно. И поверьте, вторая часть человечества гораздо больше».

Не в том ли одна из главных задач учительства, чтобы как можно больше людей захотели знать правду и сохранить ее в исторической памяти поколений? Вот о чем мне захотелось рассказать студентам не только в Бохуме, но и в моей родной Вологде.

Московский поэт Владимир Микушевич подарил мне книгу своих переводов немецкой поэтессы Нелли Закс ( кстати сказать, выпущенную смехотворным для России тиражом – 999 экземпляров). К сожалению, в России ее имя мало известно, хотя в 1966 году она стала лауреатом Нобелевской премии. Нелли Закс по годам – ровесница Мандельштама, и ее трагическая судьба типична для этого поколения. Героическими усилиями великой шведской сказочницы, нобелевского лауреата 1906 года Сельмы Лагерлеф еврейская девушка была спасена, вырвана из фашистских застенков. Осипа Мандельштама спасти не смог никто...

Страшно звучат сегодня строки из «Хора спасенных» Непли Закс:

Мы, спасенные,

Смерть уже изготовила себе флейты из наших полых костей.

Жилы наши – уже тетива ее лука.

Наши тела еще жалуются

Всей своей искалеченной музыкой.

Мы, спасенные,

Все еще висят перед нами в голубом воздухе

Петли для наших шей.

Водяные часы все еще наполняются каплями нашей крови.

Мы, спасенные,

Черви страха все еще поедают нас...

Мы, спасенные, Мы пожимаем вам руки,

Мы заглядываем вам в глаза,

Но все еще сплачивает нас только прощанье,

Прощанье во прахе Все еще сплачивает нас с вами.

Пусть простят мне автор и переводчик, что я выделил в тексте рефрены «все», «уже» и «еще...». Они показались мне особенно страшными! Это нужно помнить! И еще нужно помнить обращение Нелли Закс:

       Народы Земли, не разрушайте

Вселенную слов,

не рассекайте ножами ненависти

звук, рожденный вместе с дыханием.