Особенно интересно проходили так называемые «предзащиты» – обсуждения диссертаций, готовящихся к завершению. На них докладчику можно было задавать любые вопросы, даже выходящие за рамки темы, подвергающие сомнению любые результаты, вопросы, заведомо не имеющие ответов... Считалось, что после такой «трепки» диссертанта не должны смутить на настоящей защите любые неожиданности.
Помнится предзащита аспиранта из Эстонии Вамболы Калласта. Его «прижали к стенке» вопросами о результатах электрохимических измерений. В итоге он с характерным прибалтийским акцентом вынужден был сказать: «Сто-о зэ полусяет-ся? Се-ем бо-ольсе я меляю, тем ме-еньсе я понимаю, сто-о зе я меляю!» Раздался взрыв добродушного смеха. Профессор Балезин резюмировал: «Судя по последнему выводу, можно считать, что аспирант полностью созрел для защиты».
Языковые трудности порой приводили к комичным ситуациям на кафедральных семинарах. Часто доставалось Тимуру Кемхадзе. На доске он нарисовал схему и обозначил на ней три среды: «вАда, пИсок, жИлезо». Ему сделали замечание. Тимур спросил: «Все поняли, о чем идет речь? А кто из вас что-либо поймет, если я буду говорить без ошибок по-грузински?».
Когда же подводили итог, работу похвалил профессор Ключников, завершивший свое выступление так: «...ну а то, что Тимур путает женский род с мужским, так будем надеяться, что это только на словах...». В грузинском языке, и вправду, нет категорий – мужской и женский род.
Труднее других на кафедре пришлось аспиранту из Ташкента Фархаду Курбанову: мешали серьезные пробелы в базовой химической подготовке, помноженные на языковые проблемы. Запомнился разговор в лаборатории: около своей экспериментальной установки ходит Фархад и вслух повторяет новое для него русское слово «пурга». Заходит Тимур Кемхадзе. Фархад его спрашивает: «А ты знаешь, что такое пурга?». «Не знаю, но зато я хорошо знаю, что такое пурген!»... Шутки – шутками, а диссертационное исследование Фархада Курбанова стало едва ли не классикой в области изучения свойств ингибиторов. Из аспирантов его поколения он первым стал доктором наук и ректором политехнического института в Ташкенте.
И еще: о процедуре защиты диссертаций. Не берусь судить о защитах вообще, но за свою жизнь в науке мне довелось присутствовать на них и как болельщику, и как соискателю, и как оппоненту, наконец, как члену совета.
Чаще всего спокойно, в рабочей обстановке проходят защиты диссертаций, научные заслуги авторов которых хорошо известны большинству членов совета. Еще спокойнее защищаются диссертации по традиционной для данного совета тематике. Много значит и то, кто является научным руководителем работы: от этого во многом зависит степень доверия к результатам исследования.
Очень затрудняет процедуру защиты отрицательное отношение членов совета к фигуре руководителя: это отношение чисто психологически проецируется и на соискателя. Немаловажно и отношение совета к официальным оппонентам. Наконец, во многом решающим является поведение самого соискателя на защите.
На моей памяти такие примеры. Защищается хорошая работа, имеющая достаточную теоретическую базу и практическую значимость. Соискательница – на последнем месяце беременности, потому перенос сроков защиты крайне не желателен. И перед самой защитой выясняется, что первый оппонент – крупнейший академик – о заседании ученого совета просто забыл. Меня срочно на машине послали за оппонентом, а он впопыхах взял с собой отзыв вовсе не о той работе... Выясняется это на пути в институт. Старческим голосом академик спрашивает меня: « Может быть, Вы, милейший, сможете мне напомнить, о чем там речь?». Начинаю в машине с лихорадочной поспешностью излагать концепцию чужой работы, известной мне по предзащите. Следует жесткое: «Постойте! Это в той работе показано...?». И далее – полное резюме! Почти точно по тексту... И далее: «Но мне показалось, что ни соискательница, ни Вы, милейший, не заметили, что ее вывод может получить гораздо более широкую трактовку, если его сравнить с...». Словом, академик увидел в работе нечто большее, чем сама аспирантка.
Перед советом академик извинился за опоздание, обещал прислать письменный отзыв завтра же и сказал, что работа ему настолько понравилась, что он передает автору некоторые свои научные результаты для продолжения исследований. Совет простил оппоненту его стариковскую забывчивость, а за работу проголосовал единогласно. Но каких волнений это стоило соискательнице?
На моей защите сложилась некоторая напряженность, когда один из членов совета буквально «за грудки» сцепился с оппонентом по вопросу, имеющему к моей работе самое отдаленное отношение. О защите забыли настолько, что председательствующий остановил спорящих и деликатно предложил справиться о моем мнении по возникшей проблеме. Но, спохватившись, спас меня от положения «...между двух огней...», сказав: «Поскольку вынесен сегодня на защиту другой вопрос, предлагаю выяснение отношений провести на другом ринге». Совет с ним согласился.
Чем более неординарная работа выносится в научный совет, тем в некотором роде труднее проходит защита. Диссертанту нужно убедить совет в правильности своих взглядов, серьезно отличающихся от традиционных. Сделать это в двадцатиминутном докладе совсем не просто: некоторый консерватизм мышления характерен для сложившихся ученых. И тут хорошо, если на помощь придет авторитетный оппонент. Он может убедить совет в правоте выводов, может найти дополнительные аргументы в поддержку соискателя.
На моей памяти тяжелым пятном лежит история защиты одной из кандидатских диссертаций, посвященных влиянию намагничивания железа на характер коррозионных процессов. То, что эти два процесса четко связаны между собой, диссертантке удалось доказать однозначно. Был исследован и характер зависимости этих двух факторов. Однако дело это было в середине 70-х годов, и в науке еще не сложились теоретические представления о влиянии магнитных полей на физико-химические процессы. Аспирантка не смогла предложить теоретические обоснования или трактовки обнаруженных ею эффектов. А в совете нашлась пара «принципиальных» членов, которые сочли, что без такой теории «диссертация – не диссертация». У меня же, выступавшего оппонентом, не хватило мужества прямо и резко спросить ученых критиков, какие гипотезы на этот счет они могут предложить сами: побоялся, видно, поставить уважаемых членов совета в неудобное положение. Короче, защиту провалили... А первая теория, объясняющая взаимосвязь обнаруженных явлений, появилась в науке только к 90-м годам XX столетия. И оказалось, что лежит она очень далеко от коррозионной науки. Сам этот эпизод подтверждает мысль о том, что иногда «опасно» делать открытия, опережающие представления своего времени...
Редко, но, конечно, бывают случаи, когда оппоненты выражают принципиальное несогласие с автором диссертации. Это не влечет за собой безусловного провала защиты, однако серьезно осложняет ситуацию. Порой на защите развертывается такая бурная дискуссия, что в отведенные часы она не заканчивается, а переносится на последующие дни. Известны случаи, когда такие ученые баталии заканчивались блестящими победами соискателей, но бывают и тяжелые поражения: никакая процедура не может оградить соискателя от неприятия его научной позиции лучше, чем его собственная научная логика и Божий дар быть убедительным, достаточно корректным и находчивым в дискуссии. Как правило, любая агрессивность соискателя даже в случаях его полной научной правоты только ухудшает шансы на успех.
Иногда же на советах возникают и комические ситуации. Однажды маститый академик весьма преклонного возраста попросту проспал весь доклад соискателя, капитана второго ранга. Уже к концу подходила защита, когда старик встрепенулся и, как бы подводя итог, надтреснутым голосом спросил: « Скажите, милый моряк! А как бы вы вкратце могли сформулировать идею вашей диссертации?». Офицер не растерялся и четко, по-командирски произнес, будто отрапортовал: «Товарищ академик! Разрешите доложить. Я предлагаю летучий ингибитор вместе с горячим воздухом вдувать в трубчатые системы кораблей для их защиты от коррозии». «А что, – сказал академик, – идея изящная! Я голосую «ЗА». И тут же опустил в урну свой бюллетень. Его как бы и не интересовало, что содержится в пухлом томе диссертации с десятками схем, сотнями графиков, тысячами цифр..., и вовсе не трогало, что говорили соискатель и оппоненты. Важна была оригинальность идеи! Примеру академика тотчас последовали все члены совета.
Свободное копирование
