Вскоре я. волнуясь, подходил к проходной ЛИПАНа. В проходной дежурили двое парней в штатском. Один из них долго изучал мой пропуск.
— Главное здание там, — охранник указал на трехэтажное желтое здание, видневшееся через деревья. В дверях Главного здания еще одна проверка, и, наконец, я нахожусь в «сердце» ЛИПАНа. Сектор Флерова был на третьем этаже. Здесь, в Главном здании всего лишь шесть лет тому назад началась работа над атомным оружием. Тогда это было недостроенное здание больницы. А теперь на Урале во всю уже идет производство горючего для бомб. Кроме меня в ЛИПАН попало еще двое ребят с нашего курса.
С завтрашнего дня я по-новому буду ощущать слова, усвоенные на лекциях. Из абстрактных понятий они превратятся в реальные объекты и процессы. Отдел, в котором я начинаю делать мою дипломную работу, называется Отделом Оптических Приборов, хотя никакой оптикой здесь не занимаются. Мне предстоит узнать еще много странных вещей, но к этому надо привыкать. Не удивительно, что записи я смогу делать только в специальном журнале, обычно хранящемся в первом отделе. Изумляться придется тому, например, что хорошо известные физикам частицы, называемые нейтронами, я должен именовать «нулевыми точками». Нейтроны в огромном количестве испускаются при взрыве атомной бомбы и работе атомного реактора. Говорить о испускании «нулевых точек» при взрыве бомбы — это не столько удивительно, сколько смешно. Но что поделаешь, первый отдел, следящий за соблюдением секретности, тоже «вносит свой вклад» в решение атомной проблемы.
Заместитель начальника сектора, немолодой, с легкой сединой мужчина по фамилии Кутиков сказал, что руководитель моей дипломной работы, Николай Николаевич Флеров, мужчина, с которым я познакомился в отделе кадров, появится только завтра. Сегодня Кутиков может предложить мне одно простое дело: залить находящийся в подвале бак расплавленным парафином. Что же, это было нормальное начало жизни физика-экспериментатора. Скучно? Но что поделаешь, жизнь ученых не переполнена событиями, от которых дух захватывает. Работу я закончил только поздно вечером и усталый поплелся домой. Измерения, которые мне поручил провести мой руководитель, были связаны с изучением плутония — материала, используемого в атомных бомбах. Величина, которую мне предстояло определить, вообще могла быть полезной при расчете критической массы, то есть количества горючего, необходимого для взрыва. Конечно, я понимал, что не первый буду делать такие измерения. Но, может быть, мне удастся повысить точность. Это тоже полезно.
Могло ли меня смущать, что в моей работе я столкнусь с необходимостью делать какие-то измерения, пусть не очень важные, но все же помогающие развивать военную технику, и, в первую очередь, атомное оружие? Нет. Мое поколение не мучили сомнения. Мы «знали», что мы — самые справедливые, самые лучшие. А поэтому мы имеем право быть сильнее всех. Историческая необходимость — вот что привело нашу страну к победе во время воины. Если на нас выпадет задача похоронить чужой, враждебный нам мир, мы сделаем это без колебаний.
Из окна комнаты, где находилось мое рабочее место, открывался вид на огромную территорию лаборатории. Значительная ее часть все еще оставалась пустырем. Чтобы скрасить вид, кое-где посадили фруктовые деревья, разбили клумбы с цветами. Вдалеке виднелось здание с круглыми окнами-иллюминаторами. В здании-корабле находился ускоритель атомных частиц — циклотрон. Слева виднелась небольшая рощица. Сквозь деревья проглядывала часть крыши. Это был коттедж, который построил мой будущий сосед, а жил в нем Курчатов. Еще дальше за рощей виднелось здание со странным названием Монтажные мастерские. Совсем недавно там был введен в строй первый советский атомный реактор.
Моими соседями по комнате оказались лаборант Вася и студент из того же института, что и я, заканчивавший дипломную работу. Мы познакомились, и ребята сразу же предложили мне выпить молока, которое находилось в огромной бутыли. Его, как и талоны «на обед», выдавали за работу с радиоактивными веществами. Как объяснили мне ребята, начальник сектора, Флеров Георгий Николаевич, находится в командировке. Где? Где мог находиться бывший техник-лейтенант, когда-то написавший письмо Сталину по поводу атомного оружия? Естественно, в самом «пекле» — на объекте, где работали над атомной бомбой. Из дальнейшего разговора я узнал, что всего в секторе работают человек пятнадцать — физики, инженеры, механики. Кое-кого мои новые знакомые именовали коротко Вэ-Ка, Эн-Эн, Гэ-Эн, что обозначало Виктор Константинович, Николай Николаевич, Георгий Николаевич. Услышав, что рядом с нашей комнатой находится кабинет И-Вэ, я не сразу догадался, что речь идет об академике Игоре Васильевиче Курчатове.
Свободное копирование
