Я помню, как однажды, когда мне было около четырех, я вышла из детской и шла через дом, пока не дошла до полуоткрытой двери столовой. Там я увидела двух лакеев, наводивших последний лоск на накрытый стол. Большая лампа над ним ярко горела, и было приятно смотреть на сверкающее серебро и хрусталь на белоснежной скатерти. Но, на мой взгляд, гораздо более красивой и привлекательной была хрустальная ваза, полная изумительных яблок. О, как мне хотелось попробовать хоть одно!
Я терпеливо подождала за дверью, пока слуги ушли, потом прокралась в столовую и взобралась на один из стульев, стоявших вокруг стола. Я только успела схватить одно из яблок, как стул подо мной покачнулся, и в следующую секунду вместе со мной, крепко зажавшей в руке яблоко, оказался на полу. Шум показался мне ужасным, я не ушиблась, но испугалась. Я быстро подняла тяжелый стул и отправилась в детскую. Желание попробовать яблоко пропало, мне даже не хотелось смотреть на него, и я спокойно предложила его няне. Моя дорогая няня не стала настаивать на том, чтобы я сообщила, откуда взяла его, она отложила яблоко и занялась своей работой.
Когда мы все трое были в кроватях, бабушка пришла благословить нас. Няня сказала ей:
- Ваше сиятельство, спасибо за яблоко, которое малышка принесла мне. Я думаю, что это вы прислали его мне.
Бабушка ответила, что она не присылала, но больше не задавала вопросов. Я покраснела, услышав это. Позже я поняла, что была вором и что это мое наказание.
Я благодарна моим теткам, что они были строги со мной. Это принесло мне пользу. Много раз впоследствии я улыбалась, вспоминая инцидент с зеркалом, думая: «Что бы сказала тетя София, если бы увидела меня сейчас, когда я действительно стараюсь выглядеть как можно лучше, всего лишь потому, что собираюсь прогуляться?» С другой стороны, как хорошо, что мой дел был так добр ко мне. Как будто он предчувствовал те страшные времена, которые должны были наступить, и хотел, чтобы я была окружена большой любовью и заботой, пока это было возможно.
Странно, но когда мой дед умер (мне было тогда не больше семи), я была единственной не проронившей ни слезы. Священники приходили и уходили, служили заупокойные службы. Мы присутствовали на последней из этих служб. Дедушка лежал в военной форме в гробу на возвышении, раздавалось монотонное пение дьякона, отец поднял меня, дал поцеловать руку деда и спустил вниз. Бабушка рассердилась и выговорила моему отцу, сказав, что я слишком мала и слишком впечатлительна для такого опыта. Я все слышала, все понимала и ясно представляла, что случилось, но совершенно особым образом. Какое-то оцепенение овладело мной, я не плакала, как все остальные, и понимала, что все наблюдают за мной. Они очень хорошо знали, как я любила его, и не понимали, отчего я не могу плакать. Незадолго до похорон мама позвала меня в свою комнату, села рядом на диван и начала со мной очень серьезно говорить. Со строгим и грустным выражением лица она спросила:
- Душка (она всегда так звала меня), ты знаешь, что дедушка умер?
Я кивнула.
И она продолжала:
- Знаешь ли ты, что значит смерть? Это значит, что ты никогда, никогда его больше не увидишь.
Я подумала, что знаю, что значит умереть, но только по-своему и не должна говорить об этом, а похоронить глубоко в сердце. Там, где есть любовь, там нет места смерти, по крайней мере эта смерть не такова, как о ней думают люди, но моя мама такая хорошая, и я буду щадить ее чувства и со всем соглашусь, что она скажет. Мама улыбнулась, поцеловала меня и отпустила.
Я очень любила свою няню, потому что она всегда была рядом, в любое время дня и ночи. Я всегда думала, что именно она заложила основы моей духовной жизни. Я наблюдала, как она молится, мирно полеживая в своей маленькой кроватке, и мое доверие к ней было безгранично, даже когда она сердилась и шлепала меня, что время от времени случалось. Ика и Кот уходили повидаться с друзьями или в церковь или прокатиться в карете, а я всегда была с няней.
Свободное копирование
