На геологической съёмке. Приамурье - 1

Гл. 32. На геологической съёмке. Приамурье

 В конце апреля по согласованию с начальством я перевёлся из Карадуба в Хабаровск, где был принят на работу в съёмочную партию № 707, которой предстояло провести геологическую съёмку масштаба 1:200 000 в междуречье Буреи и Зеи в Приамурье. До выезда, как говорят геологи, «в поле» (хотя на Дальнем Востоке это, в основном, бывает выезд в тайгу и горы), мы со Светланой жили во временно арендованной развалюхе на берегу Амура, где впоследствии был разбит парк и построен стадион. Был месяц май, всё вокруг цвело. В душе тоже расцветала первая любовь, а впереди была манящая интересная самостоятельная работа и ожидание многих новых впечатлений. Несколько недель до отъёзда из Хабаровска я работал в геологических фондах, изучая геологические материалы по району предстоящих полевых работ. Вечерами ходил на тренировки в гимнастический спортзал «Динамо», где тренировалась и Светлана, которая, кроме дневной школы, вечерами работала (на подмене) ещё в библиотеке Дома офицеров, расположенной рядом. В выходные дни мы вместе с девчонками из спортивной секции и их тренером уезжали на левый берег Амура, где загорали и купались. В тот год мы открыли купальный сезон 2 мая, когда вода была ещё достаточно холодная…

…Начальником полевой партии, где мне предстояло работать, была 35-летняя миловидная брюнетка – Вера Владиславовна Гольц (Васильева ), далее в тексте - «ВВ». Геологом - её муж, Лев Глебович Васильев, - скромный и приятный в общении человек – бывший фронтовик, а по основной профессии –, кажется, преподаватель географии, прошедший какие-то ускоренные курсы геологов. По штатному расписанию моя должность называлась прораб-геолог. Кроме проведения обычных геологических маршрутов, мне надлежало в будущем отвечать ещё и за проведение горных (канавных и шурфовочных) работ, которые были необходимы в местах, где отсутствовали естественные обнажения коренных пород. В штат входили также старший коллектор - техник-геолог Отто Степанов (впоследствии - рано ушедший из жизни главный геолог Хабаровской съёмочной экспедиции), а также радиометрист, определявший радиоактивность пород с помощью радиометра. Девушка-радистка осуществляла связь с начальством в Хабаровске. Кроме того в составе партии находились ещё завхоз, повариха и двое студентов-практикантов из Владивостокского Политехнического института. В самом начале полевого сезона на должностях коллекторов недолго работали ещё, кажется, две девушки. Удалось устроить на работу в полевой партии в качестве подсобной рабочей и Светлану ( на время летних школьных каникул).

 Контингент полевых рабочих состоял всё из тех же набранных на сезон вышедших по амнистии (преимущественно из колымских лагерей) зэков самого различного «профиля»: «политических», предателей и пособников немцев во время Отечественной войны, а также «простых» уголовников, которые отличаясь особенностями менталитета, обычно сохраняли на бытовом уровне в своих взаимоотношениях определённую иерархию, выработанную многолетним лагерным бытом и поведенческими уголовными традициями. Это были, в основном, выходцы из западных районов СССР – Украины, Молдавии и Прибалтики, желающие за лето заработать на дорогу домой. Запомнились наиболее колоритные персонажи: молдаванин Фирыч, служивший румынским полицаем в Одессе (которая во время оккупации была под юрисдикцией вояк гитлеровского ставленника маршала Антонеску), два почти «родных» для меня бандеровца (которые меня «очень уважали» за то, что я рассказывал им (да ещё на «ридний мови» - на родном языке) все «новости», произошедшие за послевоенные годы на их Родине, и рассматривали меня как земляка, почти родственника… Таких обзывали фашистами, в отличие от «нормальных» урок. Попали в партию ещё два «серьёзных» товарища: один был точно - чуть ли не «вор в законе» - все его беспрекословно слушались, хотя «кантовались» на разных зонах.

 О «ворах в законе», «простых» ворах, «мужиках», «мусорах», «суках», «политических» и прочих «разновидностях» зэков – см. прекрасные воспоминания В. Туманова, неординарного человека, друга В. Высоцкого – «Все потерять — и вновь начать с мечты…». См. А также – прозу других известных «лагерников» – А. Солженицына, В. Шаламова и пр.

 ...А второй из этих двух был осторожен и хитёр, как бес. Обычно начальник партии делает полный расчёт в конце сезона при завершении работ в последний день выезда с базы партии. Он же ухитрился ещё накануне дня расчёта упросить ВВ выдать ему деньги и на рассвете исчез, не желая искушать судьбу в последующие дни, когда обычно при расставании начинались общие коллективные пьянки и разборки – часто с поножовщиной…

 После прощальных «сабантуев» в ближайщих посёлках или по дороге «домой» в поездах многие полностью пропивали все заработанные за сезон деньги и превращались там, где их застало полное опустошение карманов, в местных бродяг – «бомжей» (см. Интернет). Для некоторых это была уже не первая попытка добраться домой: многие, даже купив билет до места прежнего жительства в европейской части страны, «держались» в поезде несколько дней, но потом снова срывались: напивались, начинали бесконечные разборки по прежним лагерным делам, всё это стандартно кончалось диким мордобоем и поножовщиной, и их, как всегда, снимали с поезда…

 Один из таких, помню, то ли сожалея, то ли хвастая, почти с гордостью говорил мне, что долго держался и сумел "во второй заход" добраться почти до Новосибирска, но снова "не стерпел" ("одна сука прицепилась") и его, пьяного и буйного, снова "замели": сняли с поезда и вернули по месту последней сезонной работы, где он, отсидев положенное количество суток за хулиганство, потом всю зиму трудился на подхвате в какой-то кочегарке...

 Думаю, что и в третий «заход» он тоже не доехал до своей Белоруссии, где в войну при немцах служил полицаем...

 Таким образом «волей Судьбы», многие из них часто возвращались в исходную точку «старта», каковым был тогда Хабаровск, где кантовались зиму, промышляя разными хозяйственными подработками (пилкой и колкой дров, разгрузкой вагонов и т. п.), либо занимались попрошайничеством и мелким воровством до следующего полевого сезона. Короче, были «бичами» - как в моё время именовали опустившихся людей, бродяг, не имевших своего жилья - проживавших в сараях и подвалах -, перебивавшихся случайными заработками. Такой публике заработать какие-то деньги за лето, чтобы предпринять следующую попытку доехать «домой», можно было только «в геологии», на сезонной работе. В другие отрасли народного хозяйства на работу их обычно не брали…

 К слову, выражение «бич» - в качестве аббревиатуры в моё время остряками расшифровывавшееся как «Бывший Интеллигентный Человек» -, на самом деле произошло от английского слова «beach-comber», обозначающего «скитающегося, спившегося, опустившегося человека», в т. ч. - целыми днями валяющегося на пляже (beach) бездельника. Классическим примером такого асоциального типа, «героизированного» в русской литературе начала XX века писателем М. Горьким, является Челкаш – герой одноимённого рассказа.