В декабре, наконец, на участке поставили новый сруб. Все перебрались в новое жильё. Мне огородили фанерой «под камералку» небольшую «комнатку», где я мог заниматься своими геологическими делами и хранить документацию. Там же стояла моя раскладушка со спальным мешком. Конечно, бытовые разборки бывших зэков и неизбежный мат были прекрасно слышны через тонкую фанерную стенку, и я за короткий срок вполне смог освоить азы их нестандартной лексики и многие виртуозные идиоматические обороты речи… На участке, как и на базе экспедиции, царил сухой закон: алкоголь сюда не завозили совсем, во избежание повальных пьянок с поножовщиной, которых трудно было избежать.
С таким непростым «рабочим классом» отношения у меня сложились вполне приемлемые. Поскольку кроме документации мне приходилось осуществлять замеры объёма выкопанного грунта («пройденный кубаж»), проходчики были заинтересованы в хороших отношениях с геологом, который производил все замеры и устанавливал категорию крепости грунта, расценки за которую были различными. Основное требование к проходчикам было у всех геологов экспедиции одно – хорошо вскрывать «коренные породы» для качественной документации. При хорошей зачистке канавы небольшие «ошибки» в пользу проходчика было негласно и общепринято считать вполне допустимыми.
…Среди проходчиков попадались оригинальные личности. Вспоминается один рабочий – бывший, как он утверждал, директор школы (!) - ещё сравнительно молодой мужик, но отпетый циник и алкаш. Когда ему «до зарезу» было необходимо «почифирить» (что это - см. Интернет) и нужны были деньги, чтобы взять под запись у завхоза пару пачек чая, он писал мне заявления в виде вполне складных стихов. В одном из таких заявлений он, неплохо рифмуя, письменно «убеждал» меня, что три рубля нужны ему не на водку, а для «чая», чтобы «просветлить» свои мозги. При этом он текстуально утверждал, что он вовсе не относится к тем пьяницам, которые «с глазами кроликов In vina veritas кричат». Как ни смешно, но именно через эту цитату я впервые познакомился с известным стихотворением А. Блока «Незнакомка»…
Вспомнаю ещё латыша Яна Яновича. В своё время он, житель Риги, красивый мужчина с рыжей аккуратной бородкой - инженер-механик по образованию - «загремел» в лагерь по той же 58-й статье «за длинный язык», как он мне объяснил. Однажды он пришёл с сопки весьма взволнованный. Перекусив, постучался ко мне в мой «служебный отсек» и сказал нечто приблизительно следующее: «Я, вот, нашёл в канаве, наверное, драгоценные камни. Если я покажу их Вам, Вы не заберёте их у меня?».Уверив его в моей «лояльности», я вдохновил его показать мне найденные «сокровища». Он развернул тряпочку и показал мне небольшие голубовато-сиреневые слегка блестящие камешки. Я рассмеялся и сказал ему, что эти камни не драгоценные, называются флюоритом – минералом, часто сопутствующим месторождениям олова. И что он может спокойно взять эти камешки себе на память…
Ян Янович часто рассказывал, что в Риге у него якобы осталась хорошая квартира, где его «ждёт жена». Но по причине «разных случайностей» он уже второй год никак не может добраться до своего дома. Как было ясно, «случайности» эти были – водка и слабохарактерность, обычные для людей подобного типа. Когда я в мае следующего года, направляясь в Хабаровск, проезжал на машине мимо железнодорожного полустанка Карадуб, то увидел возле станционного домика Яна Яновича, который колол дрова, а на крыльце стояла, широко расставив ноги, дородная и суровая с виду баба, одобрительно наблюдавшая за усердием приголубленного ею «дровоксека»… «Опять оседлали беднягу, - подумал я тогда, - нет, не добраться ему до своей Риги»...
Приехавшего в Карадуб чуть позже меня молодого специалиста – одессита Арнольда Фишмана оставили работать на Центральном участке, где было много горных выработок. Там же трудилась другие мои коллеги: «юные» геологини Cеда Кокосян – из Армении и Лена Василенко из Приморья. Ещё был Гоша – простой недалёкий и добрый «крестьянский парень», не обременённый ни комплексами, ни избытком знаний… Все, кроме Арнольда, были «холостыми» и вместе мы составляли весёлый молодой коллектив, иногда собираясь вместе на шумные «посиделки»…
Где-то в начале декабря встретил в конторе озабоченного Арнольда: должна была приехать его молодая жена, а отдельного жилья не было… Но новый начальник – эвенк Пётр Асенкритович Эпов – распорядился отгородить фанерой третью часть своей конторы, куда были поставлены стол и сколоченная из неотесанных горбылин широкая кровать. Приезд Милы – супруги Арнольда - был небольшим событием в коллективе: красивая брюнетка, жизнерадостная и говорливая – типичная одесситка - Мила немного «освежила» наш несколько однообразный быт, хотя, конечно, ей самой было трудновато вписаться в него после весёлой одесской жизни…
Свободное копирование
