Повспоминаем, сынок!.. - 10

Вот, что, сынок, мы тут с тобой повспоминали, листая только две книжечки из моего архива. А записей по всем моим блокнотам и дневникам о тебе много. Твои чудные дивные письма лежат стопочкой в архивной коробке. Я намерена всё-всё вспомнить. Ведь должен же быть ответ на то, что ты со мною сделал. Не думай, мой дорогой, что я буду тебя упрекать. Всё уже прошло. Твоё несправедливое, а со стороны так и хамское, отношение ко мне, я давно тебе простила. Но вместе с моим прощением ты и сам уже давно не значишь для меня того, что значил. И я уже почти разгадала загадку твоей резкой ко мне перемены…

Я долго-долго плакала и строила множество догадок. Но ответа однозначного не находила. Поэтому и решила полистать старые записи. Повспоминаем, сынок!

Когда мы познакомились с твоим папашкой, он вёл не то, что распутный, но очень расточительный образ жизни. Родители еженедельно присылали ему огромную коробку с провиантом и при этом давали шестьдесят рублей. Каждую неделю, а в месяц получалось двести сорок. Не каждый отец семейства столько зарабатывал в то время. Моя подружка Зоя жила на девяносто рублей в месяц, считалось, что это роскошно. Я жила на шестьдесят. Не густо, но мне хватало. Что-то я даже выкраивала на обновки. Когда мы стали жить вместе, его родители коробки стали присылать реже, а денег ему давали тоже не то шестьдесят рублей в месяц, не то девяносто. Это, ясно, чтобы не содержать никаких «девок» своего «сынишки». Вполне правильное решение, но немного обидное. (Поэтому, когда Любовь Константиновна упорно твердила, что они меня выучили на свои деньги, – позорная ложь. Я только в первом семестре училась без стипендии, а все пять лет всегда сессию сдавала на «хорошо» и «отлично», чтобы не сняли стипендию. А вот у твоего папашки проблемы с получением такого пособия были).

И когда ты у нас появился, нам захотелось купить фотоаппарат со всеми «причиндалами» для проявки плёнок и печатания снимков. Но для этого надо было найти лишних девяносто рублей, а как – было задачей. И тут твой папенька проявил себя, как истинный мужчина, к сожалению, всего только раз за всю с ним совместную жизнь. Он пошёл на станцию разгружать вагоны. Что-то около месяца он трудился во внеучебное время, поздно вечером, почти до ночи. Мы купили чудесный фотоаппарат «Вилия-авто», который сам наводил и резкость и расстояние определял. И пошло дело. Все снимки были посвящены только тому, как ты развивался и рос. Не без гордости скажу, что самые удачные и с «изюминкой» фотокарточки делала я. Чего стоит снимок, где ты лежишь в кроватке, задумчиво взираешь на мир, а из-под надутого резинового гусенка выглядывает твоё крошечное мужское достоинство. Такой озорной снимок. Или, когда мы ехали в поезде до Орла на свадьбу к твоему дяде Гене. Ты так искренне и откровенно смеёшься, что этот снимок я считаю едва ли не самым лучшим из всех, где есть ты маленький.

Жаль, но это была единственная, на мой взгляд, жертва твоего отца ради семьи. Конечно, если то, что само собой разумеется: раннее вставание, походы в магазин за продуктами, прогулки с детьми, я уже не говорю о помощи по ведению домашнего хозяйства, – для твоего отца было жертвоприношением, то это уже, как говорят, его проблема. Поэтому, он, возможно, считает, что ежедневно приносил семье жертвы, то на деле это просто всё выливалось в «громкую речь», а то и скандалы. Он – флегматик: его вывести из себя было сложно, но делал он какие-то телодвижения в пользу семьи только в состоянии «выхода из себя». Вся его жизнь в то время была направлена только на исполнение собственных желаний, задумок и планов. У меня это было своё: и желания, и задумки, и планы, и творчество. И оказалось, что эти наши дерзания не совпадают. Вообще. По жизненным показаниям.

Он и не думал как-то изменять свои привычки и натуру. Как и любой мужчина, он был законченным и неисправимым эгоистом. Тут надо сказать, что я не считаю сам по себе эгоизм большим злом. Но, когда его нельзя никак откорректировать и повлиять на него со стороны, то это – большое зло, особенно в семье.

Десять лет я мирилась с чужим для меня эго. Я пыталась быть хорошей женой, хозяйкой, другом и т.д. Но стоило это терпение мне многих и многих слёз, нервов, неуправляемых страстей. Разумно было расстаться. И он первый сделал этот шаг. При этом это был не решительный, а раздумывающий поступок. Но я, более эмоциональная и последовательная, подтолкнула, а то даже и вытолкнула его вечером 27 декабря 1984 года из дому…