В Заводоуковске мы жили в доме на Вокзальной улице. Название улицы соответствовало ее расположению: она шла вдоль железной дороги на расстоянии менее ста шагов от нее. Помню, мне это страшно нравилось: поезда проходили мимо очень часто, и ночью, когда я уже лежал в постели, можно было закрыть глаза и, ощущая, как вздрагивает дом в такт стуку колес проходящего состава, воображать, будто это я несусь на поезде в прекрасную неведомую даль.
Семья, у которой мы поселились, состояла из пяти человек: хозяйка –учительница в местной школе, ее сестра, работавшая на почте, и три хозяйские дочки. Старшая – Жанна – была на два с лишним года старше меня. Она была приветливой и веселой, немного поверхностной и легкомысленной и довольно доброй. Средняя дочка была старше меня на год, звали ее Лора. Она была очень непохожа на сестру. Часто хмурая и недоверчивая, не отличающаяся особой добротой, она была не по возрасту умна. А третья сестра – ее звали Аля – была младше меня года на полтора: ей недавно исполнилось шесть лет. У нее был очень солнечный характер: всегда веселая, очень контактная и приветливая, ласковая, как котенок, и довольно сообразительная. Она была младшей в семье, и все ее любили и опекали, стараясь, чтобы она ни в чем не была ущемлена. Она чувствовала себя счастливой, и даже тяготы войны не коснулись ее. Правда, ушел на войну ее папа, который в ней души не чаял, и через год пришло извещение о том, что он пропал без вести. Но Аля верила, что папа обязательно найдется и сразу же приедет к ней.
Несмотря на то, что девочки были совсем разные, они были очень дружны между собой и никогда не ссорились. Они охотно приняли меня в свою компанию, и я неизменно принимал участие во всех их делах и играх (кроме, разве что, игры в «дочки-матери» и игр с куклами).
Комната, которую нам выделила хозяйка, была шестиметровой. Места хватало только-только на два топчана, на которых размещались мама и я. Папе на заводе дали рейки, кусок фанеры, и немного гвоздей, и папа за один вечер сколотил стол, который можно было быстро сложить и убрать под топчан, а также деревянную раму, на которую папа натянул много веревок крест-накрест с интервалом примерно в ладонь. Днем эту раму вешали на гвоздь, вбитый в стену, а вечером ее ставили на козлы, также сколоченные папой, на раму клали мешок, набитый соломой, и получалась кровать для папы. (На день козлы и мешок убирали под второй топчан).
Свободное копирование
