* * *
Уже в больнице вечером пили чай с Фаиной Игнатьевной — лечащим врачом, она же главврач отделения.
— Вот так получается: мой муж вместе со своей любовницей ждут моей смерти...
— Долго ждать будут! — усмехнулась Фаина Игнатьевна. — Нет уж, Наденька. Ты будешь жить, и жить долго — это я тебе гарантирую. Я отправила выписку из твоей истории болезни в Москву своему другу по институту, он работает главным врачом санатория «Ленинские Горки». Поедешь туда — уверена, там тебя полностью вылечат.
На глаза Нади навернулись слезы. Как же везет ей на хороших людей, на их внимание и заботу! «Спасибо... Всегда буду вас помнить!» — проговорила тихо. Разошлись уже за полночь.
Через месяц Надю отправили в Вуктыл, на амбулаторное лечение.
Дома все шло своим чередом. Дети учились, Анна Семеновна с Артемом работали, Аннушка, Надина младшая сестра, посещала школу-интернат в Ухте. Если Наде случалось быть в городе, она всегда забегала к сестре. Аннушка была не в восторге от своего учебного заведения, но что делать — нужно было получать образование.
А стройка на Вуктыле шла полным ходом. Приезжали все новые и новые люди. Сколько гостей сменилось у Зарецких в квартире — приехавших из Краматорска или других городов Донецкой области и ожидающих жилья! И как часто эти постояльцы и дальние знакомые становились хорошими друзьями.
Тот же Гриша, Григорий Некрасов. Приехал, до времени жил без семьи. Сошелся с Валей — поваром в поселковой столовой. Какая пара была! Смотришь, и кажется, что нет людей, больше созданных друг для друга. Почти одного роста, оба веселые, жизнерадостные. Многие в поселке и не знали, что они не муж и жена. У Валентины была пятилетняя дочка, у Григория — на Украине — двое, один из них больной от рождения…
«Я так люблю Гришу, — говорила как-то Валя Наде. — Боже, я просто с ума схожу от любви к нему, особенно обожаю его лучезарную улыбку, его добрые карие глаза. Я не представляю жизни без него».
А потом приехала Александра — жена Гриши, крупная работящая женщина. И Некрасов, хоть и обещал Вале оставить жену и жениться на ней, не выдержал, вернулся в семью. Валя снова осталась одна.
…Медсестру Тоню, которая осмотрела тело Вали, вынутой из петли в тамбуре вагончика, потом хотели судить. Пульс не прощупывался, сознания не было; Тоня зафиксировала смерть, и Валю отнесли в холодный склад. А потом, уже в вертолете по дороге в Ухту, она открыла глаза и хотела привстать. Оказалось, на холод ее положили еще живую; откачивали, но бесполезно. В Сан городке врачи констатировали уже настоящую смерть.
— Жалко ее, такая красавица, — рассказывали потом Надежде медсестры; вся история случилась, когда Зарецкая была в санатории.
— А дочку не жалко? Какая она все-таки… легкомысленная была. Эх, Валя, Валя…
Свободное копирование
