Письма

Про письма

Хранят так много дорого 

чуть пожелтевшие листы.

Это на тех письмах, которые писали дворяне. Бумага была с водяными знаками (сохранилось несколько листов). А во время войны это была серая, тонкая бумага, иногда листочки в клеточку из тетради. Вот они-то пожелтели не слегка, а до основания. Сохранились в нашей семье письма бабушки, 1877 г.р., и письма Вити, 1902 г.р., - маме. И письма мамы, 1904 г.р. - Вите. И письма Вани, 1906 г.р. - маме. И письма и открытки мамы — Ване. Вот они-то все пожелтели. И мои, 1937 г.р., письма — маме. И мамины — мне. И письмо Лены, подруги. И письма Раи, институтской подруги. Переписка Вити и Оли, на примере которой мужчина-рыцарь может научиться Любви. Размещены они все во втором издании «Сказки о любви» на proza.ru. Письма Вани и мамы я буду размещать в новой книге «Чтобы не было войны». Здесь размещу 2-3. Мы ушедшее и уходящее поколение, доверяли свою душу бумаге. Письмо приходило к адресату через неделю, месяц, иногда и два. А оттуда приходил ответ: «Не доставили», «Не нашли», «Выбыл в неизвестном направлении»… Так мама узнала, когда ей возвратились и письмо и открытка со словами: «Адресат выбыл в неизвестном направлении». Вани уже не было 2 месяца, а она ему душу изливала. Вот почему я хочу, чтобы не было войны. Вы заметили, что сейчас нет тех синих почтовых ящиков, которые висели на каждом углу. Ты опускал туда конверт, в эту бездушную щель, а думал, что в огромную душу. И в самом ожидании письма была своя прелесть. И письма Чехова составляют несколько томов, и по ним мы узнаём характер его абонентов и оппонентов. А уж более старинные письма на берестяных табличках и клинописные письма египтян на камне говорят о том, что люди всегда были такими же как сейчас. И всегда были воры, и всегда были добродетели, и всегда была Любовь, и Смерть. А теперь нажал на клавишу, пара секунд и письмо у адресата. Мы писали письма — выписывали обдумывали. А сейчас девушка бежит и на ходу пишет письмо.

Все военные письма я перечитала. Бумаги было мало, писалось в тесноту. Все открытки я перечитала, приписки были и с боку и на лицевой стороне.

Мы что-то пропустили. Моё и последующее поколение. Мы что-то не досмотрели. И два последних поколения оказались больными на накоплении, на внешнем лоске, на душевном благородстве.

Я долго верила в благотворительные фонды. А сейчас всплыло очень много дел по фондам. История фонда Ройзмана освещается по телевидению. Он был местным депутатом города N. Оказывается, на деньги фонда покупались депутатские места, а не спасались больные дети. Зачем я буду переводить деньги на содержание работников этого фонда? Они не волонтёры, они зарплату получают и не малую. И, несмотря на уголовное дело, у Ройзмана столько защитников, что он на свободе. А я лучше сама помогу больному, или вещи передам для Донбасса.

Все должны жить, пока судьбою им положено, а не уходить в небытие так, что неизвестен даже день смерти, и косточек не нашли с 1943 по 2023 гг. Это не должно повториться!

Когда я читала эту переписку, то вспоминала романс Рахманинова «В тени садов то было». Они всего-то вместе во время войны были два года. Но он называл её женой, мне слал приветы как дочке (дочуся) и называл меня Лясенькой в записочках, двух открытках, одной треуголке и на своих фотографиях в день призыва, когда его побрили наголо, и на фотографиях мужчины-красавца в довоенное время. Наверно, я когда-то прочла это слово «Лясенька» и на всю жизнь назвала его папой.

12 марта 1943 года. Мама — Вите. «»Мой золотой, мой хороший! Твоё последнее письмо от 14.01 лежит передо мной и больше ни слова. Что случилось? Два месяца ты не пишешь? Родной мой, ты не можешь представить как я измучилась от страха, от страха за тебя. Нервы у меня в таком напряжении, что я не в состоянии больше держать себя в руках. Знаешь, кота, ты всё время стоишь перед глазами: иду по улице — мне кажется, ты идёшь навстречу, дома — мне кажется, ты в комнате. Всё у меня валится из рук, ничего не клеится. Мама болеет, при смерти. Но ничего сейчас меня не трогает, ничего не интересует, мне надо знать, что ты жив и здоров, что никакой беды не стряслось, и тогда я успокоюсь.