Отец Илларион надолго умолк. Мне даже показалось, что он собирает силы, чтобы продолжить исповедь. Вздохнув, он открыл глаза. Взгляд был отрешенный и только сейчас я заметил, как он устал, и как мало сил в нем осталось. Посидев еще некоторое время, погруженный в свои думы, он вдруг тихо проговорил:
– Передо мной выросла проблема, кого спасать: надо было спасать не только и не столько того, чья жизнь была в опасности, а и того, кому грозило стать убийцей. Слава Богу, Антон Иванович помог разрубить Гордиев узел, напомнив древнюю индийскую мудрость: «Лишь на деяние имеешь ты права и никогда – на его плоды; да не будут плоды твоего деяния побуждением к нему; да не будет у тебя оправдания бездеятельности».
А теперь иди сын мой. Я немного притомился. Завтра сможешь прийти?
– Завтра не смогу, а вот послезавтра обязательно. Может вам что-либо принести?
– Нет спасибо. Только не откладывай…
Я, конечно, искренне пообещал, что послезавтра я буду сидеть на этом стуле, с которого встал, и, пожелав отцу Иллариону спокойной ночи, ушел.
К сожалению, я своего обещания не сдержал. Пришел через неделю. Один из служителей церкви, который, как мне казалось, был наиболее приближенным к отцу Иллариону, увидев меня, подошел и, постояв некоторое время, тихо проронил, что отец Илларион отошел в мир иной. Мы постояли некоторое время молча. Видно, и он, как и я, не мог смириться с произошедшим.
– А когда это случилось, ведь я совсем недавно видел его…
– После твоего ухода он слег. Кроме усталости ни на что не жаловался. На следующий день был вял, но кушал и часто повторял: «Мне обязательно нужно собрать силы». На второй день он много волновался, все порывался встать, но я его просил не вставать и покушать. К вечеру силы его совершенно покинули. Он даже в туалет без моей помощи не в силах был пойти. Всю ночь он не смыкал глаз. Я несколько раз заходил к нему. Утром, когда я принес завтрак, он даже не взглянул на него. На мои увещания не отвечал, а когда я умолк, он тихо молвил: «Если придет мой мальчик, и ты увидишь, что он переживает, дай ему шкатулку, которую найдешь в шкафу за книгами, и вот этот ключ». Отвернулся к стенке и вскоре уснул. В этот день я почти не отходил от его кровати даже ночью. Он спал и едва слышно дышал. К утру я, видно, уснул, а когда подошел к нему, он уже отошел в мир иной. Царство ему небесное.
Я сидел оглушённый настолько, что не обратил внимания, когда служитель ушел, и как долго его не было, но сразу пришел в себя, когда увидел знакомую шкатулку, протянутую мне. Я, молча, взял ее и зеленную папку, немного постояв и поблагодарив, ушел.
В тот вечер я никуда больше не ходил. Открыл шкатулку, надеясь там найти предназначенное мне письмо, но… в шкатулке лежали мне уже знакомые документы, отпечатанные на машинке и среди них несколько листов, написанных от руки. Я с волнением взял его, думая, что, наконец, нашел письмо, предназначенное мне.
В личном письме В. Куйбышеву в 1926 году Ф. Дзержинский с горечью писал: Дорогой Валерьян!.. Я сознаю, что мои выступления могут укрепить тех, кто наверняка поведет партию в сторону гибели, т.е. Троцкого, Зиновьева, Пятакова, Шляпникова. Как же мне, однако, быть? У меня полная уверенность, что мы со всеми врагами справимся, если найдем и возьмем правильную линию в управлении на практике страной и хозяйством…. Если не найдем этой линии и темпа – оппозиция наша будет расти, и страна найдет тогда своего диктатора – похоронщика революции, – какие бы красные перья ни были на его костюме…. От этих противоречий устал и я».
Письмо меня поразило – такое пишет «железный Феликс»; но даже оно не тронуло меня, и вскоре, отложив шкатулку, я начал разбирать содержимое «Зеленной папки». В ней было множество вырезок из газет. В основном 30-37 годов. Мое внимание привлекло интервью Сталина, данное американцу Гордону насчет новой конституции, где он говорил: «Всеобщие, равные, прямые и тайные выборы в СССР будут хлыстом в руках населения против плохо работающих органов власти. Наша новая советская конституция будет, по-моему, самой демократической конституцией из всех существующих в мире».
Весь вечер я просидел над шкатулкой и «зеленной папкой». Не знаю, чего я ждал от этих даров отца Иллариона, сейчас они меня не трогали. Я вспомнил, когда отец Илларион впервые показал мне документы из этой шкатулки, ошеломив меня, приоткрыв неведомый мне мир, который заинтересовал меня и, я мог слушать его до бесконечности, потому что в таких случаях время для меня останавливалось. А сейчас я сидел уставший, с головной болью, просматривая сухую хронику давно прошедших дней, полную трагических событий, но без отца Иллариона я ее не чувствовал...
Свободное копирование
