Перезахоронение Сталина

ПЕРЕЗАХОРОНЕНИЕ СТАЛИНА

После жаркого лета без особого перехода осень сразу вступила в свои владения. Старые узкие улочки были полны платановыми листьями, их шелест под ногами наводил на грусть, напоминая о том, что лето кануло в Лету. Я подолгу бродил по этим улочкам, порой бездумно, временами прислушиваясь к шелесту листьев, иногда любовался причудливой композиции красок в куче листьев, зачарованно наблюдая за планированием листика, сорванного с ветки неведомой силой.

Вспоминался монолог Сирано из последнего акта недавно полюбившейся пьесы Эдмона Ростана «СИРАНО де БЕРЖЕРАК»:

Красиво, да… Летят… летят… легли…

Да! Перед тем, как сгнить в пыли

Безропотно и молчаливо,

Последней красотой увядший лист блеснет, –

Его падение похоже на полет.

Эти одинокие прогулки, навевающие грусть, и не совсем ясные мысли о том, что все проходит, влекли меня больше, чем вылизанные проспекты с праздно гуляющими.

В октябре грянул XXII съездом КПСС. Уже стало привычным ругать Сталина, но то, что мы услышали, никого в Грузии не оставило равнодушным.

 И.Спиридонов от имени Ленинградской партийной организации предложил вынести тело Сталина из Мавзолея. Съезд поддержал это предложение и принял решение.

В эти годы, когда любое выступление за Сталина воспринималось как кощунственная безнравственность, большинство людей в моем окружении были недовольны этим решением, но когда до нас дошли слухи, в какой обстановке происходило перезахоронение, многие открыто возмущались этим и отдавали дань принципиальности Мжаванадзе, который, входя в состав комиссии по перезахоронению, отсутствовал при этом сомнительном действе. Он улетел в Грузию.

После обеда я решил немного отдохнуть от нескончаемых в моём институте разговоров на эту тему; взял книгу сел у окна, но, не успев найти заложенное место, услышал почти крик дяди Вано:

– Ну дожили! Бедный Иосиф Виссарионович! Мог ли он предположить, что после того, как его имя почти полвека гремело по всей планете, его, «вождя народа»…

– Успокойся Вано, – упрашивала его тетя Дареджан, стараясь утащить его домой, – ну разве можно в твои годы…

– Оставь меня! Именно в мои годы надо говорить…

– Да ты пьян…

– Возможно, я и пьян, но вот так, ночью, тайно от народа, не хоронить, а торопливо закапывать!?

– Вано дорогой, ну пошли домой, – упрашивала его жена.

– А ты помнишь, как мы возмущались, когда в августе 1951 года в Норвегии стерли с лица земли могилы советских воинов освободителей? А чем мы сейчас лучше их? – спрашивал дядя Вано. – Он спас весь мир, а мы его…

Дядя Вано как-то странно дернулся, схватился за сердце и постепенно начал опускаться в объятия тети Дареджан. Не успела она сообразить, в чем дело, соседи, наблюдающие за этой сценой, выбежали на подмогу. Скорая помощь увезла дядю Вано в больницу. Вскоре диагноз облетел дом – инфаркт миокарда.