БЕЛЬТЕНЕВА ОЛЬГА ЕФИМОВНА (1887 – 1963 г.г.)
Бабушка происходила из купеческого рода. Ее мать – Ульяна Васильевна, отец – Чистов Ефим Филиппович (цыган) - купец второй гильдии, позже пожалованный в дворянское сословие. На Пискаревке в Питере целый квартал занимали большие добротные двухэтажные дома, выстроенные Ефимом Филипповичем для себя и своих детей. Ульяна Васильевна родила пятерых детей: Нюшу (Анну), Ольгу, Алексея, Николая, Константина. Позже, когда Ефим Филлипович умер, она вышла замуж за Сергея (отчество не известно). Все дети стали Сергеевичами. Только бабушка отказалась сменить отчество и осталась Ефимовной.
Из всех детей немного известно лишь о Константине Сергеевиче. Он женился на Элеоноре Станиславовне (литовке). Дети: Ольга Константиновна Зуева – живет в Питере, удивительной души человек, и Лев Константинович Чистов (жена Валя, дочь Ольга). Дядя Лева был талантливым человеком, к тому же еще не менее талантливым дебоширом, любил выпить. Помню, что моя бабушка прятала его в лесах Косулино от милиции. Долгое время жил в Уфе, получая постоянные нагоняи от моей мамы за свой образ жизни.
О детстве и юности бабушки воспоминаний немного. Вот что помнит моя сестра Ира:
- Я очень хорошо помню рассказы бабушки о пра–пра–бабушке – матери Ульяны. Она была настолько богомольная, что ходила пешком из Петербурга в Киев. И уходила месяца на четыре. Приходила усталая, истощенная. Ульяна, зная о ее возвращении, готовила ей, откармливала. Та неделю отдыхала и начинала ходить на Пискаревку – в церковь. Брала с собой только одного ребенка – Олюшку. Вставали в четыре утра, бабушка намазывала внучке голову лампадным маслом, брала для нее подушечку, воду и шли молиться. Олюшка во время молебна засыпала, но ее будили – Олюшка, не спи, - и Олюшка, следя краем глаза за тем, что делает бабушка, молилась, клала земные поклоны, осеняла себя крестом.
Олюшка блестяще закончила 3 класса приходской школы. По-видимому, она так выделялась среди остальных детей, что директор школы вызвал ее отца и сказал – вы должны учить ее дальше. Отец повел Олюшку в Мариинскую гимназию. Дома был переполох – ее наряжали, опять намазали лампадным маслом волосы и заплели тугие, торчащие в стороны, косички. Когда они пришли в гимназию, это была катастрофа – все дворянки в великолепных туалетах, волосы уложены в изысканные прически. Все хохотали и показывали пальцами на девчонку, измазанную лампадным маслом. (Замечание двоюродной сестры Оли Воробьевой: Мариинские гимназии специально были созданы для обучения детей из различных сословий, принимали туда не только дворян. Из дворян туда поступали, как правило, из обедневших семей или недавно получивших дворянство. Неприятие возникало, скорее всего, на почве личностных отношений).Пошли к директору. Бабушка говорила, что пока шла по длинному кабинету к столу, от страха забыла все, что знала, даже как ее зовут. Пригласили несколько педагогов, которые проэкзаменовали новенькую. Она оставила очень хорошее впечатление. Директор сказал – я не против, но последнее слово останется за батюшкой. Отец повел ее в кабинет священника. Тот погладил девочку по голове и началось – «ты Отче наш» знаешь?»..., «А эту молитву знаешь?»... «До конца знаешь?» И поставил ей 5 с тремя плюсами. Благодаря батюшке, она была принята в гимназию. Он, видимо, первое время помогал ей, защищая от нападок дворянок. Одна из них прозвала свою собачку Ефимкой и все время кричала – Ефимка, Ефимка. Это длилось около года, пока бабушка себя не проявила. Сказывалась чистовская порода – блестящая память. Она училась без единой четверки. По словестности получала 5 с плюсом.
Императрица Мария Федоровна приглашала гимназисток на приемы, где они пели, читали стихи, танцевали. Бабушка очень хорошо танцевала. Когда она чем-то выделилась, Мария Федоровна подозвала ее к себе и спросила: «Девочка, что ты хочешь?» И девочка неожиданно сказала: «Велосипед». Через некоторое время на улице Матвеевской появилась карета. Все высыпали на улицу – появление царской кареты в их краях было явлением неординарным. Карета остановилась у дома бабушки, вышли два лакея и вынесли велосипед. Первый на их улице велосипед!
(записано на диктофон в 1999 г.).
Гимназия окончена в 1911 г. Затем - Бестужевские курсы – сначала юридическое, затем экономическое отделение. Работала в центральном статистическом управлении Ленинграда главным статистом, отвечала за перепись населения.
Мама закончила Горный институт, где познакомилась с папой. Во время войны Институт Земного Магнетизма, где работал папа, был эвакуирован в Алма – Ату. Потом он возвращался в блокадный Ленинград, чтобы вывезти Ольгу Ефимовну. Рассказ мамы о приезде бабушки – возвращаюсь с работы, захожу во двор и вижу – сидит скрючившись на крыльце маленькое, сморщенное, лысое существо, похожее на обезьянку, с большой папиросой во рту – это была ее красавица мать. В Алма–Ате в 1943 г. родился мой брат Андрей.
После войны многие научные институты Ленинграда и Москвы были переведены на Урал. Так мы попали в Косулино под Свердловском, где родились я и Ира. С нами всегда были бабушка и няня - баба Дуня (нянчившая еще мою маму и ее братьев). Папа и мама все время в разъездах – один на Полярном Урале, другой в Казахстане. (Андрей так тосковал по маме, что по ночам прижимал к себе и нюхал ее махровый халат). Потом – Шеелит, Свердловск, Уфа – и всегда рядом бабушка, ни разу не повысившая на нас голоса, но и не целовавшая нас – говорила, чтобы не плакали, когда умру. Наиболее яркие воспоминания, связанные с бабушкой проявляются в памяти в период жизни в Уфе.
- Бабушка, маленькая, сгорбленная, почти без зубов, надевает мои платья и , весело напевая, кружится по комнате. Мы смеемся.
- Новый год. Бабушка надевает валенки, тулуп, подвязанный веревкой, жуткую маску Деда Мороза, берет свою клюку и идет по знакомым «просить милостыню». Сначала переполох, выносится какая-то еда, потом узнавание и общее веселье.
- Бабушка идет в магазин за любимыми шоколадными конфетами «Ну-ка, отними» и громко просит продавщицу – сто грамм «На-кось, выкуси». Весь магазин хохочет (продавщицы ее обожали).
- Мы с Андреем и компанией сбегаем с уроков, чтобы сходить в кино. Денег нет. Идем домой к Славке Виноградову. Ждем во дворе. Слышим шум и крики. Заглядываем в окно: Вера Алексеевна, мать Славки, схватила его за шиворот и отхаживает полотенцем. Идем к нам. Бабушка, не говоря ни слова, дает всем деньги. Правда потом идет в школу выяснять отношения с учителями. Для учителей ее посещения превращались в настоящее бедствие. Они ее боялись. Она устраивала им такие разносы, что не нам попадало, а наши классные руководители вылетали из учительской со слезами на глазах. Такое шоу было, когда Андрей «подорвал бомбой школу». Шучу. Конечно не подорвал – такого и в мыслях не было, но бомбочку собственного изготовления во дворе школы-таки взорвал. А часть тетрадных листков, в которые были завернуты порох и спички, уцелела. По ним и определили подрывника-любителя.
Сколько бесконечной любви и заботы о маме, о нас в бабушкиных письмах. Но их немного. Большая часть сохранившихся бабушкиных и папиных писем относятся к марту–апрелю 1953 г., когда мама с тяжелейшими головными болями лежала в Бехтеревскй больнице в Питере. Папа и бабушка ей почти ежедневно писали, заставляли писать нас с Андреем, посылали наши рисунки. Выбираю из писем те отрывки, которые посвящены нам с братом, ими просто переполнены письма (да и читать о своем детстве, согласитесь, крайне интересно), о папе (их меньше, но о папе у меня так мало сохранилось в памяти, что они бесценны), просто жанровые зарисовки, в которых проявляются бабушкины юмор, эрудиция, наблюдательность. Все остальное опускаю – это, в основном, беспокойство за маму, рассказы о множестве знакомых.
16 марта. – Оленька возвращается из школы всегда громко, с песнями и с громкими возгласами, так Трезор чует ее , еще когда она внизу – на лестнице, и начинает неистово лаять. А как она входит в квартиру, он не знает, куда деваться от радости. А она- то – миленький, Трезорушка и т. д. Очень люблю ее возвращение из школы, всегда ликующее. Наглядеться на нее не могу...
17 марта. – Вчера Оленька приходит из школы не ликующая,как всегда, а печальная. Села на диван и опустила руки. Что такое, доченька? – Черная кошка перебежала нам два раза дорогу, и у нас сразу разболелась голова – у меня, у Наташи и у Гали. Из- за стены голоса детей Силиных: «Неправда, неправда, у них не болят головы. Это они нарочно». Через минуту у них уже возня с Трезором. Андрюша как всегда приходит из школы, отдает честь и говорит – есть, т. командир. Я совсем впадаю в детство. Я всегда так рада, когда они приходят из школы, точно не видела их Бог весть сколько. Сегодня утром усаживаю детей в сани, идет Мария Екимовна. Вчера вечером к ней на квартиру явился В. П. (мой папа). А она прилегла. Ты что делаешь? – спрашивает, «Занимаюсь», - отвечает М. Е. – Я вижу,как ты занимаешься, в среду экзамен, а ты спишь. Я пришел к тебе на консультацию. М. Е. отвечает – мне все понятно, не надо консультации, - а сама думает – какая консультация, спать смерть как хочется. Вот, говорит, иду сейчас на работу и дрожу, наверное мне сейчас головомойка будет за то, что спала вчера...
Сегодня все на работе, все готовятся к экзамену. Надя рассказывает, что очень серьезно готовится Вера Серг. На стенах развешаны наглядные пособия. Вера Серг. подойдет к одному, запишет себе что- то, пошепчет, потом к другому и т. д. Надя спрашивает «Вы что, Вера Серг.?». Та отвечает: «Надо всем иконам поклониться».
20 марта. – У нас частенько гостит Борисик (наш двоюродный брат). Насмешил он меня вчера. Рассказывает, что приятель в школе получил двойку за то, что написал «лысапет» (т. е. велосипед), и тут же комментирует – надо было написать «волосапет», что ли он лысый...
Лиза, дорогая, родная, хоть бы поправилась совсем, была бы такая, как прежде...
22 марта. – Голубушка моя! Эти кружочки? (папа заставлял нас исписывать целые тетради кружочками, чтобы вырабатывать округлый, пластичный почерк). Они давно забыты, т. к. с кружочков перешли на письма к маме. Виктор вокруг ребят как клуша топчется. Все свободное время он или письма тебе пишет или с ребятами возится. Никогда у них не было такой близости с Андрюшей как сейчас. И шашки и какие-то опыты в рабочей комнате. И как может меня обижать В. П.? В такой момент, когда ты лежишь больная? Господь с тобой!
23 марта. – Голубушка ты моя! Ненаглядная ты моя! Тебе легче? Я сразу ожила. И В. П. ожил. А то вчера после твоих предыдущих писем все время было хождение из комнаты в комнату. То он придет из рабочей комнаты ко мне, встанет и начинает какими-то полусловами разговор о тебе. Уйдет – я к нему ползу в рабочую комнату, сяду на кровать и опять какой-то полуразговор...
Сижу сейчас и думаю – до чего ж ты любишь всяких калечиков! Вот например как ты попала в детское отделение? Зачем тебе нужно это? Уверена, что много слез льешь из-за чужих горей! Что с тобой делать?
27 марта. - ....я разрешила В. П., чтобы Соловьев ночевал у нас (Соловьев и какой-то Саша приезжали читать лекции для сотрудников геологической экпедиции и останавливались у нас. На этих курсах читал лекции и папа о происхождении земли). Уж очень он хорош с детьми. Оля сегодня с ним буквально соловьем разливалась. Ходит по комнате и говорит, что им надо написать тебе – «Мамочка, дорогая, мы живем как в раю, за нами ухаживают папа и бабушка. Ты о нас не думай, а думай о себе, чтобы выздороветь, а то тебе лет 20, не меньше еще надо работать, чтобы воспитать нас». Ребята рты открыли, глазенки вытаращили и слушают. Андрюша выдохнул – много 20 лет.
28 марта. – Сейчас Соловьев читает лекцию от 9 до 11 утра и уезжает в Свердловск до вторника. Хороший он человек, но говорун невозможный. Все говорит, говорит без конца. Мне лично прочел целую лекцию об экономических проблемах. Вчера в 11 ч. вечера приходит ко мне в комнату В. П. и говорит «Что делать? Работать не дает, все говорит». Я ему посоветовала ложиться спать, а в следующий раз будем просить Старцева играть вечерами с ним в шахматы. На этом и порешили.
28 марта. – Силин болен радикулитом (ходит скрючившись) и высокое кровяное давление. Ему ежедневно надо ездить в больницу, делать вливания магнезией и мышъяком и паровые ванны. Вот он и пишет записку Андрею Мих., чтобы он оставлял ему лошадей для поездки в больницу. Вдруг вбегает к нему на квартиру его заместитель Наталья Алекс. и делает ему выговор, как он смел, минуя ее (она же директор сейчас), писать записки. Так он пришел просить у В. П. лошадей для ежедневных поездок в больницу....
Бессмертный Щедрин, ты жив тут у нас в Косулино! Как тебе нравится – Марфа Алекс. на производственном собрании обзывает председателя месткома сволочью и балдой. Тот идет к директору жаловаться, а тот ему отвечает: «Голубчик, я давно уже сам сволочь и засранец». Год тому назад она отдала Лидии Иван. валик и каток,а теперь отобрала – «Не хочу, чтобы валик и каток гладили «болдино» белье». И Лидия Иван. и Иван Махаев у меня были и рассказывали возмущенно.
31 марта. – Сегодня была у меня Фаина Алексеевна (учительница Андрея) и долго мы с ней беседовали. Она шлет тебе сердечный привет и умоляет не беспокоиться об Андрюше. У него отметки лучше, чем в первых двух четвертях. По чистописанию 4. Так что ни одной тройки. Он стал гораздо лучше писать. Беда вот в чем. Когда бывают школьные письменные работы, он кончает раньше всего класса, ему становится скучно и он начинает вертеться. Она говорит, что он самый развитый мальчик в классе и ему становиться скучно, когда нечего делать.
Хочу рассказать про Оленьку. В каникулы она несколько дней играла с Зиной, дочерью Нат. Алек. Белявской. Я не возражала. И, видимо, Зина была очень довольна, и Оля тоже. С ними, к моему удивлению, играл и Андрюша. Примерно дня через три является Оля с целым ворохом своих кукол и тряпок и заявляет – «Раздружилась я с Зиной, все командует, все делает, как она хочет. Не буду с ней играть». А Андрюша замечает: «Бабушка, Оля и мои команды никогда не слушает, а уж будет она слушать Зину». Все больше вырисовывается характер Оли. Независимость полная.
И еще интересный момент расскажу про Андрюшу. Мы читали с ним «Майскую ночь», когда нет Оли. Оленька боится черной кошки, про которую там написано. Но, когда мы дошли до конца, она примчалась, лежала на своей кровати и ноги задирала (извини за выражение). Мы с Андрюшей дошли до того места: «Парубок, найди мне мою мачеху и т. д.». Видимо красота написанного так завладела его вниманием, что пассивно, непроизвольно он во время чтения три Олиных приказа исполнил, ни звука не говоря, только чтобы отвязалась. «Андрюша, дай мне меду». И еще два раза его отрывала. В другое время подал бы он ей!
Сегодня и капризница делала утром гимнастику. Андрюша делает почти ежедневно.
С Соловьевым у нас истинная драма. Такой говорун, что вечерами совсем не дает заниматься В. П. Он махнул рукой на свои занятия и видимо решил лучше ложиться спать раньше, в 11 часов. Вчера в 12–ом часу вхожу в рабочую комнату, чтобы взять пурген для Дуни, и застаю такую картину – В. П. лежит уже в постели, а И. С. сидит на стуле у самой кровати и говорит, говорит. Я мельком взглянула на лицо В. П. Глаза широко открыты (возможно боится, чтобы не закрылись), а на лице страдание, как от боли в желудке.
А вторая драма – кончились ленинградские конфеты. Здешние конфеты – это не конфеты, а гаомян. С сахаром не люблю пить, а без конфет беда, ты ведь знаешь, сколько я пью.
(Очень хорошо помню бабушкины чаепития. Чаю она наливала в чашку совсем немного – четверть чашки, но пила несколько чашек подряд. Рядом, на развернутом фантике лежала шоколадная конфета, нарезанная тонюсенькими ломтиками, которые она неторопливо смаковала. Мама же любила карамельки. А я обожаю и шоколадные конфеты и карамельки).
6 апреля. – Сейчас передо мной Оля занималась с Галей Долгушиной. Если бы ты видела! Умрешь! Оля так строга с ней, что Галя встает со стула, когда ей отвечает. Дело в том, что Алевтина Алексеевна велела Оле с ней заниматься. Галя стала плохо учтиься...
Андрюша встает теперь раньше, чистит ботинки и себе и Оле. После этого надевает ватник и идет на площадку чистить боты свои и Олины. Просыпается Оля, одевается и спешно хватается за ведро, чтобы вынести. Но будто я тебе этого не писала. Сегодня Андрюша, уходя в школу, сказал, что сам напишет и просил меня не писать.
9 апреля. Теперь о Трезоре. Стала невыносимая собака. Всех проходящих рвет за ноги. Растрепал двух куриц силинских, детей не трогает. Пришлось посадить на цепь у нашего сарая. Представь, дети не переживают этого, я никак не ожидала. Зато почти не уходят от него. Представь удивительную картинку. Оля сидит с вышиванием около него, около сарая, а Трезор нежится около нее. Сидит долго, наконец зову ее делать уроки, она встает, чтобы уходить, Трезор начинает скулить, тут родительское сердце, которое все видит из рабочей комнаты, не выдерживает и с возгласами «ох, уж эти бабушки!» (а при чем тут бабушки, когда виновато родительское сердце) несется опрометью отвязывать Трезора, и Оля с Трезором шествует делать уроки домой. Каждое утро она успевает до школы снести ему сахару. В общем они чередуются с Андрюшей в дежурстве у Трезора.
Кстати, я Оленьке дала для вышивания кусок нового материала шить себе полотенце, и что- то мы с Дуней не видим, наверное подстелила Трезору.
Андрюша на крыши больше не лазает, я ему сказала, что напишу маме, он говорит, что ни за что, ни за что не будет лазать по крышам. И это верно. Только не огорчай, бабушка, маму.
И еще несколько цитат из писем 1960 – 1962 годов, написанных бабушкой маминой подруге тете Вале (Валентине Михайловне Черногубовой).
- У нас в семье такое убийственное настроение в связи с заболеванием Ольги Гавриловны раком пищевода. Звонили вчера по телефону Сухачевым. Все хуже и хуже...
Мое молчание – причина – Лиза. Сейчас время отчета. Работает по 15 – 16 часов в сутки. Покрылась вся нервной сыпью. Главное лицо – ужас какой- то. Погнала к кожнику и невропатологу. Пьет мышъяк и еще какие- то сильные лекарства.
Все прошло, кроме ног. Нервна невероятно. Еще бы! На работе рвут ее со всех сторон. Она ведь не скажет сама. Говорят сослуживцы мне. Передо мной маячит 1953 год, когда ей пришлось лежать в Бехтеревской. От нечеловеческой работы – определение главного врача.
- Не могу не описать нашу с Лизой Одиссею. Андрей сдает экзамены на аттестат зрелости. Каждый его экзамен для нас с Лизой страдание. Сдал русский – 4, алгебра – 5, геометрия – 5, физика – 4, немецкий – 5 (!!!)... За три дня до экзамена по нем. языку он мне заявляет – бабушка, надо составить 20 немецких рассказов... Как меня не хватил удар – я поражаюсь. И вот я написала – это была поистине Голгофа. 20 рассказов! Весь класс наделал шпаргалок из моих рассказов и благополучно сдали... Знаешь, Валя, мои нервы так были натянуты в день экзамена, что как только он вышел из квартиры, я сразу сказала себе –«ты вытащишь 14 билет», потому что там тема – природа и я списала ее с книги – не так коряво вышел рассказ как другие. он пришел с экзамена и я спросила «Ты вытащил 14 билет?» - «Да». Здорово? Он сдавал экзамен в белой рубашке. Положил ее на стиральную машину и попросил выстирать. Пришла Лиза и запретила стирать. Она – т. е. рубашка – счастливая – пусть все экзамены сдает в ней. А как носки? И носки тоже пусть надевает одни и те же (!!!). Она решила, чтобы он в августе сдавал экзамены в Горный. Я пробовала ее отговорить, что это безнадежно, он неуч, весь год не работал, схватился к экзаменам. Теперь молчу, вижу, не надо этого делать. И Боже тебя упаси высказывать сомнение по этому поводу. Недавно такой разговор был между ней и нашим приятелем – гл. инженером треста – тоже охотник страстный. Он спрашивает Лизу – я думаю, что Андрюша после экзаменов успеет приехать сюда в Уфу. Когда у них начало занятий? И Лиза спокойно отвечает – 1 –го сентября. Честное слово! Я молчу...
Приехал В. П. с похорон. Рассказывал и с трудом удерживал слезы. И с момента приезда видимо ищет уединения, пот. придя с работы, берет Иришу и уезжает с ней в сад Якутова. Возвращаются поздно вечером...
Как раз в это время я заканчивала биограф. книгу о Моцарте. Как жутка была его смерть и главное его похороны. Собак лучше хоронят. И вспомнила твои слова в одном из писем – какое благо умирать среди любимых и заботливых детей. Я оставлю завещание, чтобы на моих похоронах наш приятель играл «Реквием» Моцарта и чтобы похоронили меня с оркестром, и чтобы оркестр играл «Похоронный марш» Шопена. Говорю все это серьезно. (Увы! Не было музыки на похоронах бабушки. В цинковом гробу мы увезли ее в Ленинград и скромно похоронили там, где уже лежал мой папа, его мама – в месте, откупленном Сухачевыми. Многие уже сейчас там лежат).
- Золото мое, Валюша дорогая! Спасибо, спасибо тебе за переводы!... Ведь никто не знает из семьи, кроме Лизы, о том, что ты мне помогаешь. И дети в полной уверенности в моей гениальности. Знаешь, какое уважение ко мне! Положим Андрюше-то хоть трава не расти, а Оля серьезная, вдумчивая – «Бабушка, ты так замечательно переводишь!»...
(Этот подвиг бабушка совершала ради любимого внука. Он – в Ленинграде. Шлет ей темы. Она пересылает их в Пушкин. Тетя Валя шлет переводы в Уфу. Из Уфы бабушка пересылает их в Ленинград. Чтобы для внука – только высшее качество! В Питер из Уфы летели и бесконечные конспекты по научному коммунизму – законспектированные первоисточники, доклады).
- Писать мне трудно, много работы, устаю. С утра мне 20 лет. К 5 часам 80 л., а позже больше 100 лет. И давит меня смертельная тоска. Никогда раньше этого не испытывала. Чего-то боюсь. В особенности, когда просыпаюсь в 6 утра. Потом расхожусь, начинаю ворочать по своему быту.
Светлая тебе память, любимая наша бабушка. Сколько ты выстрадала, а нам всегда казалось, что ты такая легкая, молодая душой.
