***

***

(Олюторский залив. Тихий океан).

«Конечно, я не оратор, подкованный философски, но если твой сепаратор, Лёва, не подойдет, то, значит, хана им, этим, тем, кто пришёл с лосося, селёдка, она не дура, от фонаря не прёт. Селёдка, она не дура. А если не чан, а дыры, а за червонец – деру, Горский или Гуляй, а если сегодня думал под револьверным дулом, а получилось дело, это, тогда, чего? Если не лопнут вены, то разогнутся спины, может это гены, гунны пришли восстать, чтоб, что ни грузчик – гений.

Конечно, я не оратор, подкованный философски, но если рефрижератор вовремя не придёт, то значит, хана им, этим, тем, кто берёт лосося, рыба – она не дура, от фонаря не прёт. Рыба она не дура и не дается даром, и не возьмёшь её буром, это есть невода. Если накроет баром, как говорится, буря, как говорится, поглотит бешеная вода. Поэты – невольные шлюхи. Если кому-то плохо, если кому-то – плаха, если топор, свистя. Я не противник шутки, но аргументы – шатки. А вы заходили на шлюпке по отливу в устье? Опа!»

«В Олюторском заливе не гибнут задарма, но, если ты, конечно, совсем дерьмо, тебя как катапульта, швырнёт корма, туда, откуда нету пути домой. В Олюторском заливе всегда свежо, и мышцы до предела напряжены, но воздух этот чистый мне не нужон, а деньги мне как воздух, сейчас нужны»

«Луна и берег тусклый, как жидкое стекло. Да здравствует Жигульский, которому светло. Не тот, который, этот, в Ха-баровске, а как в стихотворении «где царь лесной», не тот, который вечно на волоске, а тот, который вечно уже со мной. У-у-р-р-а! Сегодня ночью опять лилась кровь из горлА»

«Сначала было тихо, потом из тишины будильничек затикал, и сделались слышны: 1.колесиков движенье, 2. скрип маховичков, снимая напряжение со стен и потолков. И звуки, колыхаясь, смыкались все тесней, и медленно скоплялись у тоненьких щелей. И падали, взлетая, в тот синий океан, где, крыльями махая, летел аэроплан.

Зачем же он так яростно торчал? Мелодия. Созвездье. Ниоткуда. Зачем же он так тягостно молчал, а по ночам являлся в форме куба?»

+++

4 сент. 197(?) года. Олюторский залив.

Здравствуйте, Миша! Тоскливые вечера наступают. Делать мне больше нечего, как только писать Вам письма. Пророческие сны снятся мне по ночам. Уже два раза мне снился сон, как из горла у меня фонтаном льётся кровь. Просыпаюсь, ловлю себя на том, что отплёвываюсь в переборку. К чему бы это? К дождю, – говорил Э. Евдокимов. Скучные люди заполнили пространство. Скучные. Ян – весёлый человек. А разве, говорит, спать не интересно? Да, вот интересные стихи я сочинил недавно. Просто прелесть, нравятся – очень.

***

Адмирал уходит в море, адмиральша загрустит,

и туда, где на комоде, фотография стоит.

Ночью скучно адмиральше, и поэтому она

убегает к генеральше, потому, что та одна.

Не правда ли, чудесно? Все ясно, и почему она убегает и почему к генеральше.  ...А вот сооружение т. Ник. Тихонова в «Сов. России»: «От света наших новых пятилеток светлее в мире делается вдруг». Почему «вдруг»? Если пожертвовать блестящей рифмой «вдруг-круг», можно поставить любое слово – «сразу», «постепенно» – даже противоположное.  Допустимо ли, чтобы в стихотворении можно было заменить слово на противоположное? Дикость. И это пишет пожилой, серьёзный человек. Кроме того, что он очень известный поэт, автор таких стихов, как «Баллада о гвоздях», где действительно, каждое слово как гвоздь. Миша! Сердце кровью обливается. За такие стихи, как говорит Ян, к стенке надо ставить. А рядом Смеляков: «...того, кто первым испытал капель апреля, визг мороза, и это дерево назвал так упоительно – берёза». Настоящая, современная поэзия творится где-то на задворках. У Б. Ахмадулиной вышла всего одна книжка, Межиров, Ю. Мориц – не встречал. Несколько стихотворений перечисленных тов. находятся сейчас на самом острие поэтического наконечника. Их строчки отточены до предела. Это мастера. Они пишут и знают, что на верном пути, остальное, как говорит Ян  – «по х.ю». Отточены, потому что действительно наконечник. Они знают о себе всё и почти всё об окружающем. Во всяком случае, в той мере, в которой это возможно для человека вообще. Настоящего поэта, как кто-то сказал, отличает «кучность боя». Власть одной идеи. М-да. Их же стихи тихо бьют в самый центр, в центральную идею. Общая идея всего, что пишется сейчас, – утверждение добра над злом. В бесконечных вариантах. Можно представить 1 и 2 как противоположности и таким образом уравнять их.  Перед нулем + и – равны. Если отрицать движение, то можно принимать и 1 и 2. (?). А то, что добро сопутствует движению – факт, значит, добро – это естественно, т.е., логично. Человек – часть, порождение движения. Поэтому он, если не хочет грешить перед истиной, должен принимать добро. (Эту мысль я пытался внушить симпатичному студенту, сидящему в пивбаре) Поэт не строит подобных конструкций, он принимает это непосредственно. Остальные же не могут рассудить подобным образом, наверное, просто не сообразили. Поэт способен иначе приблизиться к общей какой-то идее очень близко, непосредственно. Это высшая форма постижения. Иногда я вижу всё так ясно, отчётливо, и всё так удивительно сходится в бесконечных нюансах, что просто хорошо и смешно делается. На хрена жить, Миша? Хоть миллион лет живи, все равно большей эмоции не испытаешь. И ничего более волнующего, и большего не будет, то, что ничего большего не будет, понимаешь так же отчётливо, как и всё остальное. Вот и объяснил ему, что я скучный оптимист. Напишите мне, Миша, что-нибудь по этому поводу. Если Вам это интересно. Простите почерк. Но если такой почерк, то, по Вашей логике, какие, ах, стихи должны мною сочиняться! Засим остаюсь искренне Ваш.

Подпись