Однажды поезд неожиданно дернулся, завизжали тормоза, и мы поехали очень медленно. Это было ночью. Я проснулась; вижу — горит фонарик (у Тамары был). Тамара плачет в голос, даже как-то подвывает и причитает и целует шубу моей бабушки Нади. У меня сердце остановилось от страха: ясно же — сошла с ума…
У стенок спали мама и Славик; мы с Тамарой и Мишуткой — в середине. Я тихонько разбудила Славу. (Тамару окликнуть я боялась.)
Славик сел, увидел это все и сразу же дернул Тамару за руку и спросил: «Тамарка, ты что?». Она с плачем ответила: «Банка со сгущенкой опрокинулась. Мишкино молоко пропало. А я вот слизываю, что можно, с этого пальто!» И еще хуже заплакала. Жалко, конечно, сгущенку и Мишку, но Тамара, слава Богу, в уме.
Мы с мамой ехали в город Ирбит. Когда-то, когда мама искала своего отца (и нашла), он работал прокурором в Ирбите.
Под Ирбитом была в эвакуации старшая сестра матери — Ольга Геннадьевна. И мы знали ее адрес. Вот туда — под Ирбит, в село Елань, и повела нас наша эвакуационная дорога.
Приехали мы в конце концов в Свердловск. Куда дальше должен был идти наш эшелон — не помню. Но мы с мамой вышли в Свердловске. Вытащили свои пожитки и, попросив кого-то постеречь, — там было много народа, — пошли к вокзальным кассам, чтобы купить билет до Ирбита.
Вы не можете себе представить, что это было — вокзалы и кассы в период войны. Куча тел, все дрались, чтобы проникнуть к маленькому кассовому окошку, сунуть туда деньги и вытащить хоть какой-нибудь билет на поезд. Мы подошли к этой толпе, и моя мать потянула кого-то за ватник. Тот обернулся, увидел ее и меня, закричал не своим голосом и стал пятиться.
На его крик оглянулись другие. И тогда к кассе образовался проход, потому что все в ужасе пятились от нас. Вид у нас был такой страшный, что — ну, я не знаю, я себя в зеркало не видела, но судя по тому, как расступились эти люди, — наверное, мы выглядели действительно ужасно, как вставшие мертвецы.
Мама беспрепятственно подошла к кассовому окошку и купила два билета до Ирбита.
В поезде мы поняли, что это было совершенно не нужно: проводников не было, никто ничего не проверял, а если бы хотел проверить — все равно не смог бы: так был переполнен поезд.
Взяв билеты, мы потащили наши сани с вещами в другую часть вокзала, к той платформе, куда должен был подойти и где должен был формироваться нужный нам поезд, шедший через Ирбит дальше по Уралу.
За хлеб какой-то вокзальный рабочий вывел нас на эту платформу, и мы успели сесть в поезд, когда он только подошел, и посадка еще не началась. Это нас спасло: мы смогли втащить вещи и сесть сами. Но увы! В поезде уже были люди, и все лавки были заняты. Дальше началась посадка.
Я после этого очень хорошо представляю себе, как во время Гражданской войны разные банды останавливали поезда, врывались в вагоны и выбрасывали оттуда пассажиров. В этом поезде, правда, из окон не выбрасывали, но на подножках была форменная драка; лезли в окна, затянутые тряпками, а снизу их тащили за ноги вниз на платформу…
Мы, однако, уже были в поезде, и наши вещи и даже сани-лыжи стояли рядом.
Людей набилось столько, что стояли впритык друг к другу, пройти было невозможно, в туалет набились люди и стояли и там. Отопления не было, некоторые окна были забиты фанерой, а некоторые — заткнуты тряпками, на полу был слой льда.
Дорога до Ирбита — несколько часов.
