Следующий наш пункт — станция Голодная Степь. В большом количестве мы вскрывали самых разнообразных животных, включая ежей, летучих мышей, сусликов, домашних мышей. Здесь мы обнаружили чрезвычайное богатство паразитических червей. Работали с раннего утра до захода солнца.
Инженеры голодностепской оросительной системы предоставили нам лошадей для поездки за 25 километров в сторону от станции, в местность Сардаба. Мы обследовали и ее. Я волновался, посылая туда людей. Время было очень неспокойным: в Фергане, Самаркандской области, в Бухаре и Хорезме бесчинствовали басмаческие банды. Почти на каждой станции, где мы останавливались, мы слышали рассказы о басмачах. Они были хорошо вооружены и обмундированы. Снабжали их англичане.
Шайки басмачей в одном месте долго не задерживались, они переходили из одного уезда в другой, уклоняясь от открытого боя с регулярными советскими частями. В кишлаках у басмачей были свои осведомители — муллы, торговцы, сообщающие им сведения о передвижении отрядов Красной Армии и о мерах и действиях Советской власти. Однако все понимали, что басмачество доживало последние дни.
За Байрам-Алийским оазисом железная дорога вступает в самую большую пустыню Туркестана — Каракум, простирающуюся от Аральского моря почти до афганской границы и занимающую около 260 тысяч квадратных верст. Перед нашими глазами расстилалось грандиозное песчаное море. Этому, кажется, нет границ. Барханы, такыры, иногда заросли саксаула.
Здесь обитают животные, которые совершенно не подвергались гельминтофаунистическому изучению. Мы проработали здесь три дня, а затем наш путь лежал на станцию Репетек. Несколько домиков служащих с заброшенным депо и разрушенной, некогда действовавшей опытной станцией для изучения среднеазиатских песков, организованной Географическим обществом, — вот и весь Репетек. Перед станцией, на высоком холме, — большое кладбище, а вокруг на сотни верст — бесконечные барханы, столь красивые при восходе и закате жгучего туркестанского солнца.
Мере был конечным пунктом нашего пути. Надо было возвращаться домой. Обратный путь был чрезвычайно тяжел: от Ташкента до Москвы мы ехали 57 дней. На каждой станции из-за недостатка паровозов мы задерживались на несколько дней. В Тургае нас застали холода: снег проникал во все щели неприспособленной к холоду «теплушки». Пришлось всем перекочевать в классный вагон, в котором не было ни одного стекла. Мы раздобыли фанеры и забили ею окна. На несколько окон фанеры не хватило, и мы завесили их одеялами. Установили в вагоне железную печурку, трубу вывели в окно. Когда топили печурку, было жарко, но как только огонь потухал, наступал пронизывающий холод.
Свободное копирование
