В 1892 году Маруся окончила Коломенскую гимназию с наградой, а я перешел в 4-й класс Петровского училища. Летом мы поехали на Украину к родителям, которые жили уже на новом месте — в Смеле.
Когда я впервые попал на Украину, меня поразила природа этого благодатного края. Восхищало все: и украинские хаты, утопающие в вишневых садах, и скрипучие колодезные журавли, и гнезда аистов на соломенных крышах. Мне нравились мелодии украинских народных песен, яркие национальные костюмы.
В то лето мы с Марусей не расставались с томиком стихов Шевченко.
В Смеле работала неплохая библиотека, и я накинулся на книги. К тому же здесь оказалась группа очень интересных молодых людей. Мы читали книги и делились своими впечатлениями, спорили, делали всякие «научные» предположения. Мне шел четырнадцатый год. Возраст, когда человек особенно жадно познает мир и стремится поделиться со всеми своими знаниями…
Здесь, в смелянской библиотеке, я с интересом глотал книги по истории Земли. Однако больше всего нас заинтересовали популярные книги по астрономии: мы зачитывались «Астрономическими вечерами» Клейна, а также «звездными» романами Камилла Фламмариона.
Поздним вечером мы выходили из дому, вооруженные астрономическими картами, и выискивали на небе созвездия, туманности, планеты. Отыскав Полярную звезду, мы следили за переменой положений ковша Большой Медведицы в разные часы ночи, любовались Кассиопеей, вычерчивали хвост созвездия Дракона и бесконечно рассуждали о каналах на Марсе, о спутниках Юпитера и Сатурна, о бешеном движении нашей солнечной системы к созвездию Геркулеса, о грандиозности вселенной и о возможном существовании жизни вне Земли. Здесь, на Украине, я впервые познакомился с теорией Дарвина в популярном изложении, прочитал «Путешестствие на корабле «Бигль» и постарался, как умел, все прочитанное законспектировать.
Знакомство с астрономией, с теорией Канта-Лапласа, с элементами геологии, с учением Дарвина и Лайеля вытравило у меня последние остатки религиозного мировоззрения. Я был воспитан на принципах либеральной веротерпимости, признавал на сто процентов свободу вероисповедания, культивировал в себе чувство уважения к мировоззрению каждого человека, каким бы нелепым оно мне ни казалось. Тем не менее я сам, вступив однажды на атеистическую платформу, не только с нее никогда не сходил, но и старался по мере сил и умения проповедовать среди товарищей материалистические и дарвинистские идеи.
Незаметно приблизилась осень. Маруся осталась с родителями на Украине и поступила работать в Управление Фастовской железной дороги. Меня одного сажают в поезд, — и снова Петербург.
