Осенью 1832 г. Максимов объехал со мной старый Мытищинский водопровод и назначил ремонтные работы, которые предполагал произвести в 1833 г.; он поручил мне составить на эти работы сметы с чертежами к некоторым из них и, между прочим, чертеж на перестройку пришедшего в совершенную ветхость ключевого бассейна No 1, называемого Святым и Громовым. Он был устроен, как и все прочие бассейны, с прямоугольными кирпичными стенами, выведенными несколько выше поверхности окружающей земли и с деревянной на этих стенах крышей. Предполагалось его совсем сломать; кирпичную стену устроить круглою и над нею кирпичный свод, который засыпать землею, а для входа в бассейн, в который бывает 1 августа крестный ход из мытищинской церкви, устроить каменную лестницу, которую покрыть небольшою часовней. Но я не только не умел составить столь сложного чертежа, но не умел порядочно начертить гораздо простейших проектов по перестройке водопроводных арок через овраги и т. п., а начисто вовсе чертить не умел. Максимов, узнав об этом, не выказал ни малейшего неудовольствия, а составил за меня все чертежи, что делал и впоследствии в продолжение всей моей службы под его начальством.
По изготовлении Максимовым чертежей на ремонтные работы 1833 г. я под его руководством составил по оным сметы, что, при способности моей к вычислениям, было мне очень легко. Максимов также легко считал, но и он и Яниш удивлялись моей замечательной в этом отношении способности и большой памяти.
По окончании работ я переехал в Москву к матери, которая к этому времени вернулась из Киева, заехав на обратном пути в Задонск для свидания с своею сестрой Татьяной, жившею в этом городе, и с братом Дмитрием, жившим в 25 верстах от Задонска, в с. Студенце, половина которого ему досталась после кончины брата его Николая. Вообще около Задонска у матери моей было много родных и знакомых, с которыми она виделась это время и, между прочим, с Викулиными, которые все жили в своих деревнях, находившихся недалеко от Задонска. Старший брат этих Викулиных, рожденный от первого брака А. Ф. Викулина, Семен Алексеевич, был вдов; он имел трех сыновей и трех дочерей, из которых при нем находился сын Петр, полоумный от рождения, и дочь Александра. С. А. Викулин, знавший мою мать с ее малолетства, всегда очень ее уважавший и считавший себя и свое семейство много обязанным нашему семейству, просил в это время у моей матери руки ее дочери. В надежде на свое богатство и на то, что мать моя пожелает пристроить свою старость, живя с дочерью в его богатом доме, он был уверен в согласии моей матери, но ошибся.
Мать моя, принимая в соображение, что ему было 57 лет, а сестре моей 21 год, не соглашалась, тем более, что все дети от первого брака С. А. Викулина были старше моей сестры и, как мы увидим далее, не любили отца и вообще не отличались хорошим характером.
По возвращении в Москву мать, сестра и я не могли поместиться в небольшом верхнем этаже флигеля при доме дяди моего Дмитрия, а потому наняли маленький дом близ Собачьей площадки, в котором я занял единственную комнату в антресоли. К 30 октября, дню рождения моего дяди Александра, я ездил к нему в с. Ишенки, верстах в 30 за Подольском. До этого города и обратно в Москву я ехал на своей лошадке в беговых дрожках; возвращаясь в ночь с 31 октября на 1 ноября, я видел необыкновенно огромное число падающих звезд и разные огненные явления на небе, каких уже более не видал во всю жизнь.
Сидевший сзади меня бывший мой дядька, а в это время слуга Дорофей, {о котором я говорил в I главе "Моих воспоминаний"}, большой охотник философствовать, суевер и трус, уверял, что эти явления предсказывают что-то ужасное; он поминутно оглядывался, опасаясь нападения на нас из-за валов, которые были насыпаны с обеих сторон дороги, еще не превращенной тогда в шоссе, и сделался особенно осторожен в 7 верстах от Москвы, уверяя, что здесь многие подвергались нападению и что самая деревня, в этом месте расположенная близ дороги, называвшаяся, кажется, Волконской, получила в народе название Грабилинон.
Свободное копирование
