КоТИНРО – 5

***

В КамчатНИРО всегда имелись проблемы с персоналом, живущим на наблюдательных пунктах. По статусу, на пункте научные сотрудники и технический персонал должны проживать круглогодично. Два-три раза в год специалисты с пунктов приезжали в институт для защиты научных отчетов и решения вопросов по материально-техническому обеспечению. Зимой, на пунктах особо жить никто не хотел и они оставались, часто значительное время, только под присмотром технического персонала. Оычно, одного-двух человек.

С отъездом (бегством) «научников», оставшийся контингент потихоньку «сматывался» в ближайший поселок (связи с институтом нет), чтобы вкусить благ цивилизации. Часто на некоторых пунктах – неделями и, даже, месяцами не находилось людей. Поэтому, люди, которые действительно зимовали на пунктах очень ценились. Таким и являлся Петр Васильевич Андриенко, муж Майи Вальдемаровны Добрыниной младшего научного сотрудника КоТИНРО. Многие годы она занималась изучением горбуши р. Утки. В начале 1970-х гг. М. В. уехала в Москву и П. В. остался один на пункте.

В конце сентября 1974 г.,  по заданию заведующего лабораторией лососевых рыб Б. Б. Вронского, я, в авральном порядке, «ездил» на р. Утку: прошел пешком от Усть-Большерецка до Уткинского наблюдательного пункта – около 50 км.

В дороге, на берегу р. Митоги заночевал – ждал отлива. По пути, на прибойке Охотского моря собирал прозрачные камни-халцедоны (их встречалось немного – один на 2 км).

Б. Б. отправил в командировку на пункт с целью сохранения материальных ценностей от разграбления, хранившихся там. Заведующего на пункте тогда не было вообще. Проживший там многие годы, П. В. имел проблемы с семьей, уволился и находился сейчас в Ленинграде. Рабочий пункта Северин Николаевич Бречалов отсутствовал в неизвестном направлении.

Очень хорошо помню, что в прекрасный сентябрьский солнечный день сидел  один на берегу р. Утки и крутил на патефоне граммофонные пластинки «78-оборотов/мин», которые (без пакетов) наполняли деревянный ящик из под сливочного масла. В нем, в основном, находились лирические песни и марши 1940-1960-х годов.

Читать нечего. Нашел в совершенно пустом бывшем доме Р. С. Семко всего одну книгу:  какую-то испанскую пьесу писателя XVII века. Прочитал ее с большим трудом (такая она была нудная). Ставил на прокорм в речке сетку. Хорошо ловился кижуч.

Через неделю появился рабочий пункта, беглый С. Н. Бречалов. Он в первый же вечер напек булок. После черствого хлеба, это показалось очень вкусно. Моя миссия завершилась. До Усть-Большерецка также возвращался пешком. В конце сентября вернулся в Петропавловск.

В октябре-ноябре периодически летал с А. Г. Остроумовым из Петропавловска на вертолете Ми-4 в долину р. Камчатки и другие районы.

Иногда случались непредвиденные ситуации. Так, накануне праздника Великой Октябрьской Социалистической Революции, 3 ноября 1974 г. после обеда получил задание от Б. Б. отвезти снегоход «Лайка» на Курильское озеро.

В чем находился на работе, в том и полетел. Выгрузили снегоход. Пилоты сказали, что  могу пока попить чай, они залетят на полчаса на Паужетку и затем заберут меня в город.  Их вызвали на санзадание.

Больше вертолета не видел. Прождали двое суток. М. М. Селифонов сказал, что из пос. Озерновский в Усть-Большерецк идет попутный вездеход и «сотрудника КоТИНРО» на него возьмут. Маргарита Федоровна дала рубашку мужа с длинными рукавами и телогрейку – утеплила.  

На пунктовской машине ЗИЛ-157 меня доставили в Озерную, откуда на следующий день выехали в Усть-Большерецк.

С собой документов не имелось и в поселковом отделении милиции, на основе свидетельских показаний, мне выдали справку, что я – это я. Когда проезжали пограничную заставу в устье р. Большой, то этой справке пограничники очень удивились, но пропустили. С тех пор всегда стал с собой носить документы.

В Усть-Большерецк прибыли уже ночью – в 23 часа. В местной гостинице  попытался найти шоферов, уезжавших в ближайшее время в Петропавловск. Нашлись две  машины-самосвала. В 01 час ночи 6 ноября мы выехали двумя машинами.

Где-то в районе пос. Апача на дороге в кювете увидели перевернутый трактор «Кировец». В кабине находились зажатые сиденьями трое мужчин. Один из них умер, а двое – живы. Все, включая покойника, жутко пьяны.

Вместе, с водителями самосвалов, открутили ключами сиденья и достали двух живых. В кабину каждой машине посадили по пострадавшему и поехали в пос. Сокоч, где располагалась больница. Водители, подъехавших позже машин, остались извлекать труп.

Мужчина, который сидел между водителем и мной в кабине по дороге умер. Я сидел и чувствовал как остывает его тело. В больнице живому оказали первую помощь, а меня уложили на кушетку спать (водитель повез милиционера на место происшествия). Через четыре часа он вернулся и поехали в Петропавловск. В институт доставил ящик гидробиологических проб с оз. Курильского для Ирины Александровны Носовой (жены Б. Б.).  

В институте на следующий день произошел большой скандал. Оказывается не следовало брать пробы с пункта. Их можно вывозить только на вертолете. Пробы значительно пострадали, т. к. у самок циклопов  в дороге «растряслись яйца» и исчезла возможность посчитать их плодовитость. К сожалению, сотрудники пункта, вручая ящик с пробами, об этом не подумали и получилось то, что получилось.

Доставленный в начале ноября 1974 г. на Озерновский наблюдательный пункт отечественный снегоход «Лайка», оказался не рабочим. Позже, уже в ноябре 1976 г., собак с пункта убрали и привезли новый снегоход «Буран» (он уже не подвел). «Железный конь пришел на смену крестьянской лошадке». Период использования собачьих упряжек здесь закончился.