29
Старик нищий, сидевший, как обычно, на крылечке популярного среди состоятельных покупателей магазина, уже давно примелькался мне, поскольку я довольно часто отоваривался в “Хорошем”. Доходы позволяли баловать себя хоть осетриной, хоть домашней (оказалось, что всего лишь якобы домашней) украинской колбасой, хоть излюбленным моим сыром “Dorвlu”.
Вот “Мартини” я никогда не покупал. В его сухом варианте очень приличный вермут, можно бы для разнообразия, но от одного взгляда на этикетку всякий раз высвечивается в памяти эта гнусная по всем параметрам картинка: в моей кухне, в моём кресле уверенно, как хозяин, сидит, развалившись, упитанный наглый юноша Дмитрий Мохначёв. Счастливый мой соперник. В ту пору любовник, а ныне, как поговаривают, уже дважды официальный, перед Богом и властями, супруг вашей мамы Светланы Леньшиной. Её и ваш, стало быть, содержатель и благодетель. Большой любитель приторно сладкого “квадратного” варианта “Мартини”. Полбутылки, помню, уже успел отхлебнуть, аппетит нагуливал, пока Светлана хлопотала у плиты над отбивными для милого друга. Было бы забавно узнать, какими словами вы теперь к нему обращаетесь, как титулуете? Чай, кормилец…
Нет, пусть уж лучше мне в моих окнах никогда не увидеть света, нежели вновь, явившись не ко времени, оказаться свидетелем такой идиллии. Даже тошнота подступила – и вовсе не от перебора алкоголя, как вы можете подумать. От спиртного в любых количествах меня давно уже не мутит – втянулся. Алкоголик в предпоследней, если верить специалистам, стадии. Но и коллектив на службе отнюдь не из трезвенников состоит, да и собратья по преферансу всегда окажут должную поддержку. А если никого нет, то и сам себе могу налить, нисколько не угрызаясь. Перед кем, спрашивается? Прошло время угрызений, мне теперь уже всё можно! Поскольку миновала целая пятилетка, но положительного ответа на вопрос: есть ли жизнь после брака? – мне так и не удалось получить.
Всё-таки – без всякой охоты, будто по обязанности – я купил чего-то страшно дорогого, вкусненького и совершенно необязательного из еды на предстоящие постылые праздники и, вновь выйдя на крыльцо, остановился возле нищего, ища в карманах монеты. Теперь, в довершение прочих климатических радостей, шёл дождь, а дед был без шапки, поскольку шапка лежала рядом.
Я вдруг остро позавидовал этому с виду убогому, однако преисполненному достоинства старику. Слово “попрошайка” к нему совершенно не подходило. Мне таким никогда не стать, мелькнуло. Никогда и ни за что. Я и на рабочем месте, и за обеденным столом в собственном доме сижу всегда бочком, на краешке кресла или табурета, как будто в готовности в любой момент сорваться. Или как будто опасаясь, что вот-вот придёт настоящий хозяин и прогонит самозванца прочь.
Монеты почему-то всё не находились. Не по этой ли ничтожной причине меня вдруг пронзило ясное сознание того, что я, далеко ещё не старик, много чего добившись, уже успел потерять всё или почти всё, чего может лишиться в этой жизни человек: родителей, брата, жён, детей. Потерял любимую профессию. Отдалились многие из тех, кого долгие годы считал друзьями. А некоторые из них меня зачем-то предали, Бог им судья. Я даже несчастного сКота Пиночета, единственную живую, хоть и бессловесную душу рядом, вынужден был собственноручно усыпить. Только денег у меня много – денег, которые мне не нужны, потому что я не знаю, что с ними делать. Которые не умею конвертировать ни в счастье, ни хотя бы в душевный покой. Купить удаётся только забвение – да и то краткое, всего лишь на ночь, если с вечера принять дозу, близкую к смертельной. А этому спокойному деду, вполне возможно, ничего, кроме денег, не нужно. Какой счастливчик!
Может, и не догнал бы меня окончательно и бесповоротно хмель, да эти вот беспорядочные воспоминания нахлынули и усугубили. С самим собой не поблефуешь, не пофилонишь, не пофлиртуешь. Врать самому себе очень трудно. Впрочем, всё-таки легче, чем другим. Морали самому себе не прочтёшь. А вот пожалеть себя – это пожалуйста! Это завсегда. Особенно в таком приподнятом, предпраздничном состоянии.
- И кто же из нас нищий? – зачем-то прицепился я к деду, складывая в его шапку найденные в карманах мятые купюры разного достоинства. – Нет, ты скажи, дед: у тебя хотя бы семья есть? Вот ты сидишь тут… счастливчик. А у меня нет. У меня в этой жизни было всё, чего я хотел. Всё было: любовь, семья, дети. Работа любимая… любимая жена. Может, денег было иногда маловато, но не так, чтобы побираться. Я был счастлив когда-то… давно, отец, давно. Я всегда думал, я был уверен, что счастье не зависит от денег – но не понял чего-то в этой жизни, ошибся, и всего лишился. А теперь я сирота. Так возьми, забери эти дурацкие деньги, а взамен пожалей меня, старик: я никому не нужен, меня никто не любит. И я никого не люблю – и не полюблю уже никогда, выдохся. Сдулся. Да и никому не смогу поверить теперь. Откуда взяться любви без веры?.. Кровопийственный город, кровопийственный, саблезубый век… век-волкодав, если ты читал Мандельштама. Ага, я почему-то догадался. Ну, вот он, этот век, меня и задавил… или загрыз.
Дед сидел и слушал – спокойно, даже, казалось, безучастно – мои истерические пьяные всхлипы. И даже немалая сумма, перекочевавшая в его шапку из моих карманов, не вызвала у него особого интереса. А я никак не мог остановиться, не замечая спьяну, что повторяюсь.
- …У меня ничего… никого нет. Есть только деньги. Тебе смешно, да? Так ты смейся! Есть с чего смеяться. Деньги… какое фуфло! А так я – нищий… тебе и не снилось, что можно быть таким нищим. Ты вот сидишь… расселся тут на приступочке. А нищий-то – я! Это мне впору здесь сидеть…
Старик, наконец, как будто проснулся и проявил интерес, то бишь поднял голову. Терпеливо подождал, пока я, тщетно пытаясь как-то утереться, с успехом размажу по всей бородатой роже дождинки, слёзы и сопли. И сказал – просто и буднично, как будто устал слушать, как если бы его каждый вечер потчевали здесь такого рода откровениями:
- Ты, это, кончай реветь. Люди ходят и смотрят. Неудобно. Я же не против. Я верю и понимаю. Так что ты садись. Садись рядом, я подвинусь.
И – подвинулся.
Февраль - сентябрь 2009 г.
г. Александров
Свободное копирование
