ххх
Наш двор.
Я стою в окружении ребят и рассказываю им о Боге: кто смеется, кто со мной спорит, один Володя Александров поддерживает. Я говорю, как умею: что Бог есть и без Него жить нельзя, нельзя стать ни настоящим писателем, ни художником, ни артистом, потому что без Бога все это будет поверхностным. Двоих-троих товарищей я все-таки потом в церкви видел, но не более того. Уж очень сильным было неверующее окружение - трудно было выстоять и защитить себя, и на улице, и в школе, и во дворе. Но желание говорить людям о Боге осталось с тех пор на всю жизнь.
ххх
Сижу в школе за партой, рядом сидит Толя Курбатов, плотный и сильный парень, которого я иногда видел в церкви (впоследствии Толя попал под трамвай и остался без ноги). Позади меня сидит Колька Паршин, хулиганистый парень, которого все боялись (раньше про таких говорили “отпетый”). Он увидел у меня на шее шнурочек и понял, что на мне крест. Тогда он берет с парты чернильницу, полную чернил, и... выливает мне за шиворот (тогда не было шариковых ручек и писали, макая перо в чернильницу). И рубашка, и сам я весь в чернилах. А ведь жили мы очень бедно - может, и рубашка-то у меня была последняя. Я промолчал, а Толя с возмущением оборачивается к “отпетому” и говорит:
- А ну, перестань, ты что к нему пристаешь?
- А он крест носит.
- Я тоже ношу. А твое какое дело?
Вот так с Божией помощью и выстаивали. Толя Курбатов умер молодым, и я его поминаю.
ххх
Мне было четырнадцать лет, когда в школьном коридоре ко мне подошла классная руководительница и сказала:
“Слава, тебе пора вступать в комсомол, а для этого нужно подтянуть некоторые предметы”.
Я отошел в сторону и, как роденовский мыслитель, крепко задумался. “А хорошую мысль она мне подала,” - подумал я, - “ у меня ведь есть тройки, что если к ним прибавить несколько двоек?"
Вскоре вновь встречаемся в коридоре, и я слышу:
- Пора-пора тебе в комсомол.
- Да видите ли, Екатерина Иосифовна, у меня оценки неважные, двойки нужно исправлять...
Так и спас Господь от этого дьявольского искушения.
Свободное копирование
