В марте, как только запахло весной, в Тарусу приехал настоящий художник, член МОСХа, Борис Петрович Свешников. Он снимал веранду насупротив и тщательно грунтовал холсты особыми приправами, так, что к ним было страшно прикоснуться.
Он писал большие акварели окрестностей, избегая вносить в композицию кривые телеграфные столбы. Харчился он у нас. Таким образом, состоялась настоящая коммуна художников, с общим котлом, общим выставочным залом и обшей говорильней, часто до рассвета и обо всем на свете.
13 апреля в Тарусу докатилось ошеломляющее известие — живой человек, майор Юрий Гагарин вылетел в космос!
На эту тему долго потешались в коммуне.
В поселке обыватели одевались в лохмотья и спали, не умываясь. В очередях давились за калошами, гвоздями, веревками. Пили и дрались. В Москву добирались на санях и подводах. Подлая жизнь без заметных перемен, и вдруг летчик в космосе!
Полет Гагарина вдохновил Свешникова на особую композицию.
Он изобразил беспредельное черное небо с мерцающими звездами и ведьму на помеле. На белой земле сидел мужик, оголив грязную задницу Он смотрел вдаль и думал о вечности. В снегах затерялись крыши русской деревни, в сугробах торчали кресты погоста.
Картину, исполненную стари иными лессировками, повесили для всеобщего обозрения.
Появление гостей, журналистки Фриды Вигдоровой, по прозвищу «Трест Добрых Дел», и Надежды Яковлевны Мандельштам, изменило направление нашей хаотической деятельности, придав ей определенную, практическую цель.
— Фрид, что ты скажешь об этих картинах? — спросила Мандельштамиха подругу.
Фрида Вигдорова рыскала по стране в поисках обиженных и незаконно оскорбленных. Иногда ей удавалось отыскать ссыльного зека и устроить на работу сторожем или землекопом. Искалеченные студенты возвращались на факультет. Бездомные получали жилье и прописку.
Супруга знаменитого поэта, погибшего в сибирской ссылке, Надежда Яковлевна хлопотала о своей прописке в Москве, писала статейки о трактористах Тарусы под псевдонимом «Яковлева», и пророчила близкий конец света.
— Это надо показать народу! — решительно заявила Фрида. — И я пробью это дело!
В хорошую погоду к нам заходил известный писатель Паустовский с домочадцами. Никто из нас, даже Свешников, обязанный ему устройством в МОСХ, не читал его рассказов, но уважали за гражданское мужество.
Говорили, что кого-то он вытащил из рук палачей, кому-то дал взаймы крупные деньги, кого-то вывел в люди. Писатель, несмотря на глухой кашель, смолил вонючие сигареты и одевался, как печатник захолустной газеты.
За пару дней до праздника Первого мая великий писатель, его тучная супруга Татьяна Алексеевна, беспутный сын Лешка, дочка с зятем Волконским и гитарист Окуджава пришли к нам в избу.
Супругу писателя мы усадили в рваное кресло с клопами.
— Сколько тебе дать за эту веточку? — кивнула супруга на мою картинку с изображением большого дуба.
— Дайте мне тридцать рублей! — нагло заявил я любительнице.
— Ну, таких хамов надо еще поискать! — ворчала она, обернувшись к зятю.
— Андрюша, дай ему четвертной и пусть скажет спасибо Татьяне Алексеевне!
Это был коммерческий успех. Круг моих покупателей постепенно расширялся. Надо было видеть, как загорелись от зависти мои дорогие коллеги по веселому ремеслу.
К вечеру появились Ритка и Людка с горячей курицей. На столе возникла перцовка, маринованный перец, баклажанная икра, грудинка. Мы пировали три дня подряд, обмывая пролетарский праздник и коммерческую удачу.
Свободное копирование
