автори

1427
 

записи

194041
Регистрация Забравена парола?
Memuarist » Members » Boris_Rodoman » Моё происхождение - 3

Моё происхождение - 3

03.05.1931
Москва, Московская, Россия

3. Знакомство родителей

   и моё рождение

 

Советской Москве как будто не свойственно формирование этнических кварталов, а возникшие до революции (армянский в Армянском переулке, татарский на Большой Татарской улице, названной именем  вышеупомянутой Землячки после её смерти, Грузинский на Большой Грузинской и прочие) быстро рассасывались. Тем не менее, есть что-то географическое в том факте, что некие выходцы с Украины поселились недалеко от родного Киевского вокзала, называвшегося тогда Брянским.

        Мои родители познакомились потому, что жили в соседних коммунальных квартирах на пятом этаже пятиэтажного дома № 1 во 2-м Смоленском переулке. Комната отца выходила окнами на север, была связана с парадной лестницей, имела роскошный бетонный балкон с видом на Москву-реку и Пресню (слева). С этого балкона я впоследствии кидал огромные игрушечные трамваи и автобусы из фанеры на головы прохожим. У папы была настоящая мебель и прочая мелкобуржуазная обстановка. А мамина комната выходила окном во двор (зато на юг), не имела балкона, их квартира обслуживалась крутым черным ходом. Обе эти квартиры, каждая из которых имела, разумеется, свою кухню и санузел,  были соединены длинным коридором, по которому я впоследствии катал свои игрушечные машины, прежде чем их сломать или выбросить. На одном конце коридора, на папиной стороне, имелся висячий (пристенный)  телефон.  

        Однажды, а именно 29 мая 1930 г., моя мама пришла в папину квартиру разговаривать по телефону и принимать поздравления с днём рождения. Тут вышел из комнаты мой будущий папа и стал её обнимать и целовать. Узнав о дне рождения, он пригласил её к себе отметить это событие («выпить рюмочку коньяка»). С тех пор 29 мая считается днём свадьбы моих родителей.

        На август-сентябрь они, как это делала моя мама и раньше, поехали отдыхать в Крым, где в Феодосии постоянно жил брат моей матери, дядя Володя, главный ревизор вагонных весов Южных  железных  дорог.  В его узком ведении находилась железнодорожная сеть всего Крыма и Донбасса вплоть до Харькова. Он жил совсем недалеко от моря, на ул. Айвазовского, д. 8, но родители сняли угол в знаменитом доме № 2, у смотрителя Картинной галереи, и спали на балконе. Под балконом проходила неширокая улица-набережная, за нею – железная дорога (заранее нарисованная И.К. Айвазовским, принимавшим участие в её строительстве) и пляжи – мужской и женский, где все купались полностью обнажёнными – на виду у проезжающих пассажиров. С тех пор, подъезжая на поезде к станции Феодосия, я показываю своим спутникам балкон, на котором в сентябре 1930 г. произошло моё зачатие.

        В разгаре своей  беременности моя мама отнюдь не была уверена, что мой папа является или будет её мужем. Он был актёром, ездил на гастроли, у него были любовницы, относительно интеллигентные и шикарные (судя по имеющимся у меня фотографиям). По этой или иной причине мама очень  колебалась и одно время пыталась самостоятельно избавиться от плода. Она била себя по животу и, по совету соседки по квартире, «Свечки» (Свешниковой), взбегала по лестнице на пятый этаж, чтобы вызвать выкидыш. Но это не помогло. Мы оказались достаточно живучими. Мама прожила 86 лет, а о моей живучести теперь уже, в 2017 г. [и в 2020!] можно тоже утверждать с уверенностью, не боясь сглазить.

        Я родился в день рождения мамы, 29 мая 1931 г., в родильном доме имени Г.Л. Грауэрмана, где рождались многие знаменитые москвичи, и поэтому считаю себя «сыном Арбата». Я появился на свет недоношенным, очень худым и дохлым. При виде меня мать заорала «Уберите эту гадость!» и впала в истерику. Материнское чувство проснулось, когда я взял грудь. С тех пор в отношении матери ко мне (да и в моём к ней) преобладала амбивалентная смесь отвращения с животной любовью и жалостью.

         Моя мама была простонародно весёлой и сентиментальной, но грубой бабой, она никого не уважала, всех наделяла смешными и хамскими прозвищами. Меня она называла «убоище» (существо, от которого добиться послушания можно только побоями) и говорила: «Ты – моё говно, я тебя высрала». Побои ремнём были крайне редкими, но травмировали психику необратимо, так что должной любви и уважения к родителям я не питал, относился к ним критически. Но это не мешало им самоотверженно меня выхаживать, т.е. кормить, что всю жизнь было для них нелегко. Похоже, что вся моя жизнь была эмоционально ущербной, но это компенсировалось успехами в другой сфере. А что касается здоровья, то в детстве меня считали больным и таскали по врачам. Став взрослым, я покончил с этим безобразием.

        В день моего рождения мой папа пребывал в Звенигороде в доме отдыха (сначала  мама говорила, что с любовницей, и фото её показывала, но потом, в порядке формирования вдовьего мифа, отказалась от этой версии). Мою маму вывозила из родильного дома на извозчике её сестра, моя тётка  Марфа. Вернувшись из дома отдыха, папа, согласно  семейному преданию, разрыдался у моей колыбели, когда я раскрыл свои голубые глаза. Так началась обычная семейная жизнь, полная забот о ребёнке и раздоров, связанных с его воспитанием, которое полностью сводилось к питанию, большей частью насильственному и выработавшему у меня стойкий  негативизм. У отца не было детей от двух предыдущих жён, и он было усомнился в своей способности их иметь, поэтому моё рождение было для него большим актом самоутверждения. Он с гордостью показывал меня своим женщинам.

        Вскоре после моего рождения моя мама покинула фабрику и стала «иждивенкой» советского «служащего» (в кавычки взяты официальные формулировки, зафиксированные в паспорте). К 1934 г. она «автоматически выбыла» из коммунистической партии. Товарищи отпустили её с большим сожалением. Она подавала надежды, собиралась учиться в партшколе, чтобы стать судьёй или прокурором (в нашей стране это практически одно и то же), т.е. осуждать и карать. Теперь ей предстояло выступать и обличать врагов на кухне коммунальной квартиры, гремя кастрюлями. Она упрекала своих соседок в отсталости и политической несознательности, кричала: «Вы  не имеете права!». От матери я унаследовал болезненно обострённое чувство права и   справедливости и перенёс его на повседневные склоки с моими жёнами.

        В 1935 г. я заболел скарлатиной с осложнением на уши и после трепанации черепа лежал в Сокольнической больнице, как полагали, при смерти. Тотчас же мои папа и мама, уже вошедшие во вкус родительских ролей, лихорадочно кинулись делать второго ребёнка, но у мамы не получилось – сказалось осложнение после прежнего аборта. Зато они с тех пор не предохранялись и жили в этом смысле в своё удовольствие.

        А между тем, я мечтал иметь сестрёнку, чтобы было кого любить и о ком заботиться повседневно; но и командовать, тиранить, наверное, тоже. В школе я допытывался у мальчиков, как они относятся к своим сёстрам; хотят ли они от них того же, что и от прочих девочек. Мечты о сестре сыграли важную роль впоследствии, в моих отношениях к девушкам.

        Отцу приходилось содержать двоих иждивенцев, и наша семья навсегда впала в настоящую бедность (по нынешним понятиям), тянувшуюся для меня почти до 90-х годов ХХ века. Отныне моему папе и мечтать не приходилось, чтобы приобрести, скажем, ручные часы или новый костюм.

        Убедившись в прочности своего фактического брака и в живучести их единственного сыночка, мои родители решили объединить свои жилплощади и в 1936 г. получили при обмене две смежные комнаты в коммунальной квартире на 1-й Мещанской (ныне проспект Мира), д. 47, где я прожил б;льшую часть жизни и где меня застало старшее и среднее поколение ныне живущих российских географов. Две комнаты по 15 кв. м, полученные моими родителями, провинциальными пролетариями, в первые годы советской власти путем уплотнения буржуазии, превратились в те же 30 кв. м в отдельной квартире. И хотя к ним прибавились 20 кв. м прочих помещений (кухня, санузел, прихожая), зато высота комнат снизилась на метр. В итоге получается, что почти с 1922 г.  по нынешний 2016 г. моя семья из двух или трёх человек неизменно пребывает в жилом пространстве объёмом в сто кубометров.

        Итак, резюмируя, напомню, чтобы примазаться к великой истории страны: своим появлением на свет и дальнейшей жизнью с родителями я обязан трём великим большевичкам. Надежда Крупская помогла моему отцу стать актёром, Розалия Землячка способствовала поселению моей матери в Москве, а Александра Коллонтай избавила моего папу от его второй жены в пользу третьей, т.е. моей мамы.  

06.06.2022 в 12:17


Присоединяйтесь к нам в соцсетях
anticopiright
. - , . , . , , .
© 2011-2024, Memuarist.com
Юридическа информация
Условия за реклама