Восстановился я только к концу октября, постепенно вернулся к тренировкам, а вскоре упросил тренера выпустить меня на поле. Малезани отнюдь не был убежден в том, что мне уже можно играть, но я настаивал, объясняя свою настойчивость необходимостью как можно лучше подготовиться к матчам сборной против Италии.
У нас был последний шанс попасть на чемпионат мира во Франции. В отборочной группе мы заняли только второе место вслед за Болгарией. В том турнире мы сами себя поставили в невыгодное положение, неожиданно сыграв вничью на Кипре - 1:1. Так что перед двумя заключительными матчами с болгарами ситуация благоволила соперникам: им достаточно было выиграть у нас дома, чтобы обеспечить себе первое место, а ответная игра лишалась какого бы то ни было значения.
Мы проиграли в Софии в упорной борьбе - 0:1. Великолепная резаная передача идола болгарских болельщиков Христо Стоичкова, забросившего мяч за спины наших защитников, и точный удар головой Трифона Иванова отправили Болгарию на чемпионат, а нас - на стыковые матчи с Италией, которая тоже из-за одной-двух нелепых ничьих оказалась второй в своей группе, вслед за Англией.
Никто не испытал бы восторга, получив в соперники такую команду, как Италия. Но мы-то помнили, как в 92-м не пустили ее на чемпионат Европы. А четыре года спустя, в Англии, уступили лишь в упорной борьбе - 1:2, имея в конце встречи отличную возможность спасти матч. Так что мы не торопились хоронить себя, а готовились решительно и целеустремленно.
Именно поэтому я хотел как можно быстрее войти в форму и получить хоть какую-то игровую практику в итальянском чемпионате. Малезани внял моим просьбам и выпустил на десять минут на замену в конце матча с «Ромой». Не так уж много времени я провел на поле, но все-таки сумел оценить свое состояние и пришел к выводу, что все последствия травмы остались позади.
Эх, лучше бы мне было не торопиться, не настаивать и не стремиться сыграть в первом матче с Италией. Пропусти я его, дай себе больше времени на восстановление, быть может, был бы полезен в ответной игре в Неаполе, в обстановке, которая уже стала для меня привычной.
Но я убедил Бориса Игнатьева в том, что готов сыграть и в Москве. Какая же это была ошибка! Десять минут за два месяца - ничтожная практика, тем более что на этот раз мне предстояло играть не на прекрасном итальянском газоне, а на тяжелом, вязком поле Лужников, каким оно всегда бывает в конце октября. Температура была минусовая, шел снег, и к таким условиям я был явно не готов.
Наверное, поэтому и не сумел минут за десять до перерыва уйти от столкновения с вратарем итальянцев Джанлукой Пальюкой (вот ведь ирония судьбы - снова несчастливой для меня оказалась встреча с игроком «Интера»!). Сперва могло показаться, что для голкипера наше столкновение оказалось куда болезненней: Пальюку унесли с поля. Я же, поднявшись, вроде бы не испытывал особой боли. Но, как выяснилось, чувства мои притупились из-за мороза. Когда же, доиграв первый тайм, я вошел в раздевалку, острая боль пронзила ногу, и колено на глазах начало краснеть и распухать.
Естественно, о продолжении игры и речи быть не могло. А медицинское обследование показало, что и об ответном матче с Италией мне следует забыть. Трещина коленной чашечки на месяц заковала меня в гипс. Я ничем не мог помочь ни сборной, которая после ничьей в Москве - 1:1 проиграла в Неаполе - 0:1, ни «Фиорентине».
Свободное копирование
