5-ое августа, понедельник. Вчера вечером на квартире у Н. Н. Марченко состоялся первый среди задуманных нами «литературных субботников». Дело в том, что в силу разных причуд эвакуации из Берлина вышло так, что здесь, в Гамбурге, оказалась довольно значительная группа литераторов, которые, как только пришли в себя, снова взялись за перо. Марченко-младший кропает стишки, Сережа написал примерно половину «Побега» – 2-ой части книги «Алый снег»; Марченко-старший ударился, по его выражению, «в мистику» и пишет серию рассказов, объединенных одной общей мыслью; бездельничаю только я. Ввиду того, что никакой трибуны у нас сейчас нет, мы и затеяли эти «субботники» с тем, чтобы удовлетворить свое авторское честолюбие и обменяться мнениями о написанном.
Начали с самого маститого: Марченко-старший прочел нам сегодня пять рассказов («Дождь», «Издевательство», «Шалый» и пр.) из его новой «мистической» книги. Мысль очень любопытная и, несомненно, очень нужная. Сам автор выражает ее так: «Мне кажется, что люди уделяют слишком много внимания ничего не значащим, второстепенным мелочам и часто не замечают за этими мелочами главного – того, что, собственно, должно бы было составлять предмет их наблюдения и внимания». Автор и пытается привлечь внимание людей к этим проблемам. Он последовательно берет ряд самых основных философских проблем – пространства и времени, случайности и закономерности, очевидности и вероятности («Издевательство», «Дождь»), разума и интуиции («Шалый») и трактует их в художественной форме. Сам он утверждает, что никакой трактовки их он не дает (я, дескать, только показываю их значительность и то, что они вовсе не второстепенны, а играют главное значение в нашей жизни), но в действительности он трактует их, конечно, с определенной позиции, и это-то позиция и есть именно то, что нравится мне в его книге более всего. В этом смысле его книга есть художественная антитеза большевистскому «диалектическому материализму», хотя автора никак нельзя назвать идеалистом. Он стоит на той синтетической точке зрения, которой, как мне кажется, принадлежит будущее, ибо не отрицая величия разума, он, подобно прозревшим героям своего рассказа «Издевательство», признает за очевидное существование вещей, непостижимых разумом.
Но то, что составляет силу его книги, составляет и ее главную слабость. Исходя не из образа, а из идеи, автор в большинстве прочитанных рассказов отходит от чистой художественной формы и создает своеобразный жанр философского диалога. Получается своеобразный парадокс: ратуя в защиту духа, он прозревает вещи не духовными очами, а тем самым разумом, всеобъемлющую мощь которого он подвергает критике. Ряд его рассказов (лишенных сюжета и ярких запоминающихся образов) ближе к публицистике, чем к беллетристике, но там, где для выражения своей философской мысли автор находит совершенно адекватную художественную форму («Шалый» и последний рассказ без названия), произведения становятся блестящими.
Во всяком случае, слушать все это было весьма приятно, и мы искренне пожелали Николаю Владимировичу успеха в продолжении его оригинальной книги. Он неожиданно показал нам себя с новой стороны и, надо полагать, сумеет создать себе такую же славу как писатель, какой он пользуется в качестве публициста.
Свободное копирование
