Вошли в Средиземное море. Оно спокойное, качки нет, все чувствуют себя нормально. На мой взгляд, Средиземное море — самое голубое, еще более голубое вряд ли может быть. Наши солдаты, как по команде, почти все вырядились в тельняшки, морские брюки и белые колпаки. Но скоро им это запретили, чтобы не создавать впечатление морского десанта. Некоторые утверждают, что справа видели остров Сицилия. Если это так, то конечной точкой нашего плавания является не Индонезия, а почти наверняка Куба, так как Суэцкий канал, через который мы поплыли бы в Индонезию, остался далеко позади.
Меня всё время не покидает крамольная мысль о том, что человек должен иметь право на свободу путешествий, как перелетная птица. Когда-то Пржевальский сказал, что «жизнь замечательна еще тем, что можно путешествовать». Вот мы сейчас проплываем мимо таких прекрасных стран, как Греция, Италия, Франция, а попасть туда не можем. Нагородили люди всяких границ, занавесов. Как это всё печально!
В Средиземном море с нами случилось неприятное происшествие: током убило солдата Парфиненко Виталия. Вместе с другими он занимался в трюме крепежными работами, держась одной рукой за лампу-рефлектор, а другой — за крепление. На корабле ток 127 вольт. Получив удар тока, он повис на креплении. Его отсоединили, прибежали в лазарет — там как раз был я. Прибегаю в трюм, там темно, офицер технического дивизиона Зязюля делает искусственное дыхание. Вижу, что пораженный самостоятельно делает редкие слабые вдохи, пульс у него отсутствует, зрачки расширены. Я начал ему помогать, согласую свое искусственное дыхание с его естественным, стал делать наружный массаж сердца. Через некоторое время проверяю — естественное дыхание совсем исчезло. Сделали инъекции адреналина и лобелина. Прибежали потом все находившиеся на корабле доктора.
Поочередно делаем искусственное дыхание и наружный массаж сердца, что оказалось не совсем легким занятием. Доктор Мышелов, сопровождающий нас хирург, сделал в сердце инъекцию адреналина. И это не помогло. Искусственное дыхание и наружный массаж сердца делали около двух часов, после чего реанимацию решили прекратить. Мне же не верится, что человек уже навсегда потерян, я словно чувствую за собой какую-то вину в его смерти.
На связанных простынях вытащили через люк труп на верхнюю палубу. Стали судить-рядить, что делать и кого винить. Корабельное начальство не хочет брать вину на себя, наше — на себя. Этот рефлектор, оказывается, уже многих ударял, но легонько.
На следующий день Петя состряпал акт, я его переписал, подписались все доктора. Всех очевидцев, в том числе и меня, вызывали на расследование к начальству. Таким образом, человек и был списан со счета. Позвонили в Москву, получили разрешение передать труп на идущий в Союз корабль, если таковой попадется. Один из них нам встретился, но ввиду близости чужого корабля передачу не произвели. Получили разрешение похоронить по морскому обычаю. Труп стал разлагаться, вонять, вздулся. Все на корабле чувствуют себя неловко, имея на борту покойника. Наконец приступили к похоронам. Тело кое-как обмыли, одели, моряки зашили его в брезент, предварительно привязав к ногам железную болванку. Этот куль положили на носилки, стащили на бак. В твиндеке открылся митинг, на баке собрались те, кому удалось и кого выделили. Начальник штаба Пузырев произнес короткую речь, капитан корабля скомандовал и тело полетело вниз, издав шлепок, и скрылось в морской пучине. Корабль над местом похорон сделал один круг, хотя положено три, и последовал дальше своим курсом. А где-то на родине мать всю свою жизнь будет оплакивать сына. Тело перед зашиванием сфотографировали, может быть, до семьи дойдут хоть эти фотографии. Наверняка всем присутствующим на похоронах пришли на ум слова старинной русской песни: «Напрасно старушка ждет сына домой, ей скажут — она зарыдает». И нам всем стал понятнее ее горький смысл.
Свободное копирование
