Проснувшись утром, узнали, что ни в Вейссенбург, ни в Вюльцбург пробраться уже нельзя: они заняты англо-американцами. После импровизированного обеда, для которого с трудом было найдено и приобретено в деревне потребное количество картофеля и мяса, выступили в дальнейший поход.
Идем по чудной горной дороге, среди прелестного баварского пейзажа.
Война, однако, не отставала от нас. Давно уже обгоняли нас военные машины, грузовые и легковые, переполненные солдатами и офицерами.
Машин становилось все больше и больше. Отступали артиллерия, танки, Красный Крест. Вперемежку с машинами подвигались в полном беспорядке пехотные части. Вот отряд молодежи: мальчики-эсэсовцы по 16--17 лет, в защитных, серо-зелено-пятнистых плащах спешат вперед, не соблюдая строя, из последних сил, бледные, усталые, грязные...
Вельфель и солдаты оттесняют нашу колонну к сторонке, уговаривая быть осторожными и не раздражать эсэсовцев.
Но вот и Эйхштетт.
Эйхштетт, очевидно, уже испытал вражеские бомбежки. У вокзала -- огромные воронки от взрывов бомб, рядом -- разбитые паровозы и вагоны, выгнутые рельсы разрушенного железнодорожного пути.
Едва мы вышли за черту города, как позади раздались один за другим два взрыва огромной силы: оказывается, немцами взорваны были мосты через Альт-Мюль, чтобы преградить дорогу неприятелю.
Наивное ожидание интернированных, что их остановят в Эйхштетте для отдыха или для очередного ночлега в каком-то комфортабельном здании, не оправдалось. Колонна, не останавливаясь, прошла через город. И только поздно ночью, пройдя 15 километров, мы остановились в неизвестном селении и помещены были на ночь в огромной деревянной риге, заполненной сеном. Следовавшие за нами военнопленные советские офицеры из лагеря Вюльцбург, как оказалось после, заняли в том же селении другую ригу, несколько меньших размеров.
Эти две "квартиры" для интернированных найдены были майором фон Ибахом, опередившим наше шествие на велосипеде и сговорившимся с крестьянами -- владельцами риг. Он, должно быть, и сам сознавал весь трагизм нашего положения -- положения сотен людей, лишенных крова и даже какой-то определенной цели в своем нелепом странствии по полям и горам, -- и по свойственной ему порядочности старался хоть как-нибудь и хоть на какой-то срок нас "устроить".
Картина усталых людей, в полной темноте зарывающихся в горы и сугробы сена, сталкивающихся, спорящих о местах и переругивающихся, выглядела своего рода Дантовым адом. Курить, конечно, было строжайше запрещено. Ночью ожидались англо-американские бомбежки, и многие из интернированных сознательно располагались поближе к воротам: в самом деле, упади хоть одна бомба в ригу, костер получился бы ужасный.
Свободное копирование
