Вслед за Островским попробовали свои силы в изображении купеческого быта актер Красовский, написавший комедию 'Жених из ножовой линии', M. Н. Владыкин - пьесу 'Купец-лабазник'. Она и до сих пор играется в провинции, но в Москве была снята после нескольких представлений по распоряжению графа Закревского, и вот почему. Владыкин был военный инженер; написал свою комедию в Петербурге. Главное действующее лицо в пьесе был купец Голяшкин. Эту роль в Москве играл Садовский. На несчастье автора, в Москве отыскался не вымышленный, а настоящий купец Голяшкин. Пошел по купечеству разговор. Заходили слухи, что племянники Голяшкина по злобе на дядю заказали написать пьесу, чтобы 'пустить на него мораль'. Хотя в пьесе никаких намеков на настоящего Голяшкина не было, но все-таки она была снята в уважение заслуг его по благотворительным учреждениям. Запрещение мотивировали тем, что в пьесе унижается благородное сословие.
За Владыкиным выступил ходатай по судам от купечества Н. З. Захаров, которого купцы звали Сахар Сахарычем.
Затем написал пьесу купец Солодовников. Этому творению не суждено было восхищать публику: оно осталось в конторе у автора. Оба же эти произведения кружились около 'Свои люди' и 'Не в свои сани'. Далее принес на рецензию Александру Николаевичу пьесу из купеческого быта Осипов: ее не играли, но впоследствии она была напечатана в 'Отечественных записках'.
В течение трех лет три пьесы нового автора ('Бедная невеста', 'Не в свои сани' и 'Бедность не порок') сделали крупный поворот драматического репертуара на новую дорогу. Затребовались бытовые пьесы. Этому повороту помогли одновременно с первой пьесой Островского появившиеся на сцене пьесы: Сухово-Кобылина 'Русская свадьба', драма 'Расставанье' Родиславского, потом пьесы из народного быта 'Суд людской - не божий' А. А. Потехина и другие. Полевой, Кукольник, Ободовский и вся французская мелодрама сошли со сцены. Мелодраму, впрочем, изредка поддерживал М. С. Щепкин, неподражаемо исполняя роль матроса в пьесе того же названия. Шекспир, немножко сконфуженный Самариным в роли Гамлета, тоже посторонился и дал дорогу новому репертуару, тем более, что Леонид Львович Леонидов, лучший представитель каратыгинских традиций, вызванный в Москву для замещения Мочалова, был снова вызван в Петербург для замещения скончавшегося Каратыгина.
Каратыгин невысоко стоял во мнении наших учителей: он отличный актер, но не Павел Степанович (Мочалов) - до него ему далеко.
- Да-с, батюшка, далеко, - говорил Садовский. - Вот Аполлон чудесно сказал:
Мы Веронику с ним любили,
За честь сестры мы с Гюгом мстили,
И - человек уж был таков -
Мы терпеливо выносили,
Как в драме хвастал Ляпунов.
- Позвольте вам доложить, - заносчиво возразил бывший в Москве молодой петербургский актер, - Белинский сказал о Каратыгине в 'Велизарии'...
- Это для вас, - обиделся Садовский, - для санкт-петербургских, Белинский - евангелие, а для нас он ничего не значит. Мы сами кое-что понимаем и без Белинского. Белинский нам не указ. Мы своим умом живем. Да что тут и играть-то в 'Велизарий'? Всякий московский протодьякон сыграет Велизария. Кричи громче - вот тебе и Велизарий! А вот Гамлета ваш Каратыгин играет очень нехорошо, а Павел Степаныч... Да вот что! - разгорячился Садовский. - Я играл с ним в 'Гамлете' Гильденштерна.
- 'Сыграй мне что-нибудь', - говорил он, подавая мне флейту...
- 'Я не умею, принц...' - отвечал я, взглянувши на него... Чувствую по всему телу озноб, зубы у меня задрожали. С этой минуты я и постиг, что значит актер.
- Значит, вы находите, что у Мочалова было больше, как говорят французы... чем у Каратыгина?
Садовский ехидно улыбнулся, потому что споривший щегольнул французской фразой, не зная французского языка.
- Не знаю, что французы говорят, а вот у нас говорят, что Мочалова с вашим Каратыгиным равнять нельзя. Мочалов - гений!
- Нельзя же отказать Каратыгину...
- Да мы и не отказываем, а сажаем всякого на свое место. Мартынов у вас - вот актер! Чудеснейший актер! Ну, какой Каратыгин Гамлет, какой он Чацкий? Это какой-то директор департамента... Отнимите у него рост, что он с одним своим басом сделает? Он холодный актер, деланный: ему только и играть Кукольника да Ободовского...
- А Белинский!.. - вскочил актер.
- Ну, что Белинский? И Белинский говорит, что он Гамлета играть не умеет.
Прекрасно сыгранная Л. Л. Леонидовым в Москве роль была в пьесе 'Бенвенуто Челлини', и чуть ли она была не последняя в его огромном репертуаре. Мне кажется, что после этой пьесы, пародируя стих поэта:
Грустным взором он окинул
Ряд ролей своих,
Шапку на брови надвинул,
И навек затих.
