Карсун - 1

Глава 2. Карсун.

Я иногда думаю: «Как бы сложилась моя жизнь, если бы мои родители остались в Потьме и не переехали в Карсун?» Наверное, всё было бы по-другому и, может быть, даже я вырос бы другим человеком. Всё-таки окружающая материальная среда влияет на формирование человека. И это влияние не всегда благотворно. Многое зависит от врождённых качеств человека: его характера, ума, воли. И даже хорошие задатки могут остаться в эмбриональном состоянии, если для их развития нет соответствующей питательной среды. Только Ломоносовы могут преодолеть тяготение земли и вырваться в мир. А не будь у него всесокрушающей воли, так и канул бы он в небытие со своим умом, как и тысячи других – и вовсе не глупых – холмогорских мужиков-поморов.Я, к сожалению, не Ломоносов, и для преодоления трудностей мне не хватает ни воли, ни целеустремлённости, ни характера. Я могу развиваться только в тепличных условиях, как та пальма в рассказе Гаршина. Иначе, как и она, я умру.

Потьма хороша для детства, это настоящий детский сад. Здесь хорошо вступать в жизнь, знакомиться с миром, набираться впечатлений. Здесь есть всё: лес, речка, озеро, которые маленькому человеку заменяют реку и море, горы, бескрайние поля, ласточки, вьющие гнёзда у тебя в доме, домашние животные… Ум среднего ребёнка в раннем детстве ещё спит, он живёт чувствами, эмоциями. Тепло материнских рук и солнечного света, журчание ручья, кристальная чистота и холод до ломоты зубов родниковой воды,  шелест листьев, голоса птиц, аромат спелых яблок, сладость мёда и терпкость черёмухи, запах пшеничного поля, тишина вечерних сумерек, огромная Луна над лесом, плывущие белые облака и бездонная синева неба, мерцание звёзд в ночи, огонёк в окне родного дома-всё это наполняет душу ребёнка и сопровождает его всю дальнейшую жизнь. Впечатлений так много, и они так остры, что ночью он спит так, как может спать только ребёнок: глубоко и безмятежно. Жизнь во сне в детские годы не оставила во мне никаких следов, как будто меня и не существовало вовсе, хотя вокруг она продолжалась по-прежнему: мама проверяла тетрадки своих учеников на кухне при свете керосиновой лампы; страдал Саша после какой-то прививки, хлопали двери, приходил фельдшер, чтобы помочь ему; пела колыбельные песни мама у кроватки больного Толечки; плакала мама над его бездыханным тельцем (а теперь плачу и я-старый больной человек, пишущий эти строки)…Когда ребёнок просыпается, он как будто одним шагом переступает грань между бытием и небытием и сразу вступает в водоворот бурлящей жизни. Небытия нет, есть только жизнь и я в ней!

Так в детстве. Но приходит время, и оно кончается. А когда оно кончается? Тогда, когда созревший разум просыпается и вступает в свои права. «Я есть! - говорит он, - А вы кто?» Чувства уступают дорогу разуму, начинается познание. «Хочу всё знать!» - говорит он, и ничто его уже не остановит. Но как костёр затухает без дров, так и разуму требуется пища, иначе он ослабнет и скукожится в созерцании собственного бессилия. В Потьме меня ждал умственный голод. В Карсуне же было всё: большая школа, хорошие учителя, библиотеки, кружки в Доме пионеров, спортивные залы, книжный магазин, наконец!.. Вот за это я благодарен своему отцу, что он преодолел свою косность, нашёл в себе силы и волю, чтобы в 1961-ом году начать новую жизнь в Карсуне!

Карсун, основанный в 1647 году боярином царя Алексея Михайловича Богданом Хитрово, вплоть до революции 1917 года оставался уездным купеческим городом. Советская власть сразу же снизила его статус до села. Позднее Карсун стал рабочим посёлком городского типа, административным центром Карсунского района. Власть сменилась, статусы менялись, но вплоть до 1961 года в Карсуне ничего не прибавилось к тому, что в нём осталось от царской власти. А осталось много чего. Как же воспользовалась советская власть этим наследством? Ну, конечно, в конце 20-х годов были снесены с лица земли церкви. А их в Карсуне было пять штук. От четырёх из них не осталось и следа, а вот Крестовоздвиженской церкви, первой церкви при основании Карсуна, повезло больше. Её лишили крестов, колокольни и куполов, а в том, что осталось, сотворили РДК – районный дом культуры. Такова была политика советской власти повсеместно: церкви, как рассадник «опиума для народа», или подлежали сносу с лица земли, или превращались в клубы и дома культуры, где народ пел, плясал и смотрел кино. Когда я ещё жил в Потьме, я и не подозревал, что клуб, в который мы с Сашей частенько ходили смотреть кино, занимает здание бывшей церкви во имя Дмитрия Солунского, которую ещё до революции строил мой дедушка Михаил Иванович Сонин. В конце 90-х это деревянное здание сгорело. Останки его в виде уродливой кучи обгорелых брёвен и досок до сих пор возвышаются в центре села.

Крестовоздвиженская церковь в Карсуне была кирпичная, снаружи её стены были оштукатурены. Проходя мимо неё, Саша каждый раз показывал мне на неё и говорил: «Вон видишь: ангелы нарисованы?» Я глядел и ничего, кроме обвалившейся штукатурки, не видел. Откуда-то Саша уже знал, что это бывшая церковь. А для меня это был Дом Культуры.  Здесь я со своими новыми одноклассниками на утреннике встречал новый 1962 год. Здесь однажды давал спектакль Ульяновский театр кукол, который не произвёл на меня должного впечатления (наверное, я уже был слишком большой для кукол, это было в 1962 году). Здесь, на сцене РДК, я со своими одноклассниками плясал матросский танец «Яблочко» весной 1963 года. Кто-то из нас троих сбился с ритма, и дотанцовывали мы это «Яблочко» вразнобой. Но нам всё равно хлопали…

В пятидесятых годах к старому зданию церкви был пристроен 2х-этажный холл. На его первом этаже устраивались танцы в зимнее время. На втором этаже разместилась районная библиотека с богатейшим собранием книг. К сожалению, пожар 65-ого года нанёс непоправимый ущерб этому хранилищу знаний. Но о библиотеке потом…