В то же время Обер-Прокурор Баранов, как будто в шутку, приходит ко мне с донесением, что Сенаторы, в том числе и Молчанов, согласились исполнить в точности комитетское положение от 14 Марта; а на другой день, от 2-го Июля, получена от того же Молчанова, как от Правителя Комитетской Канцелярии, новая выписка из комитетского журнала, от второго Июля, которой, по выслушании моего отзыва, дано мне знать, что журнал двадцать четвертого Июня (где записано было вторичное положение) состоялся по единогласному решению всех членов, почему и следует привести его в исполнение.
Таким-то образом я был поставлен в небывалое до того положение объявлять, по одному делу, два различные и одно другому противоречащие предписания Комитета, и при том объявлять их от имени Государя!
Вскоре потом я схожусь в Комитете с Светлейшим Князем Лопухиным. Кроме нас двоих никого еще было. Я напоминаю ему, что он сам был моим предместником; говорю о нанесенном мне оскорблении; о нарушении узаконенного порядка; наконец, спрашиваю его: какой же был повод для них, приступить, без малейшего от меня настояния, даже в моем отсутствии, к отмене прежнего своего положения? -- По докладу Молчанова, сказал он. -- "Но имел ли он на то право? Как Правитель Канцелярии Комитета, он сообщил мое комитетское положение в выписке из его журнала, и дело свое исправил; как Сенатор, он сам согласился с моим мнением, и не мог иметь голоса в Комитете." -- Так, конечно, отвечал Князь, но право я думал, что он докладывал по вашему препоручению. Мне жалко было смотреть на семидесятилетнего старца, на столбового боярина, бывшего двукратно стражем правосудия и охранителем законов.
После столь многих доказательств пренебрежения всех приличий и порядка, законами установленного, оставалось бы мне только довести о том до сведения императора; но неуместная моя совестливость удержала меня: мне больно было и помыслить о занятии его подобными нелепостями в такое время, когда лежала на раменах его судьба целой Европы.
Я предпочел просить о увольнении меня от министерства и с первым курьером в армию отправил о том мое прошение. Не получая на него ответа, я писал к министру полиции А. Д. Балашову, чтобы он, при случае, напомнил государю об моем прошении; буде же не последует на то высочайшего соизволения, исходатайствовать мне по крайней мере отпуск на четыре месяца. Наконец я получил его. Должность моя препоручена была сенатору Алексею Ульяновичу Болотникову, которому я в первый год моего министерства имел счастие выпросить орден св. Анны первого класса. Знакомство мое с ним началось еще гвардии в Семеновском полку, при большом неравенстве наших чинов: он был поручиком, а я еще сержантом. Я столько уважал его просвещенный рассудок, добрую совесть и заботливое трудолюбие, что при испрашивании ему ордена осмелился сказать государю, что если бы его величеству угодно было предоставить собственному моему выбору, самому принять министерство или уступить его Болотникову, я избрал бы последнее.
Свободное копирование
