Одесса. 1867-1872 - 25

 Роли первых любовников и героев исполнял г-н Песоцкий. Артист этот талантом не обладал, но был большой труженик. В Одессе молодежь его любила. Дебютировал г. Песоцкий в "Уриэль Акоста", исполняя заглавную роль, но успеха не имел. Песоцкий нравился молодежи не столько как артист, сколько как "свободомыслящий"; в среде молодежи он имел обширный круг знакомства и проводил с нею все свое свободное время в рассуждениях на разные животрепещущие темы. Этими рассуждениями он и подкупил молодежь, которая свои симпатии к человеку переносила и на артиста.

 После Одессы я видел Песоцкого уже спустя много лет в труппе Соловцова в Киеве, где он занимал амплуа резонеров.

 В труппе Новикова служили также две сестры Доропткевич; отличались они прекрасными голосами и потому исполняли изредка небольшие роли в оперетках, а большою частью выступали в хоре, где занимали видное место; обращали на себя внимание сестры Дорошкевич и в "Русской свадьбе" исключительно благодаря своим голосам; особенно хорошим голосом выделялись Дорошкевич 1-ая. Спустя много лет я встретил старшую из сестер в Киеве, в опереточной труппе, где она подвизалась под псевдонимом Дюроше. Успеха она не имела. Другая сестра, Чекалова, слишком хорошо известна всей России, как комическая старуха в оперетке. Всюду, где она ни появлялась, она пользовалась громадным успехом. Еще несколько лет тому назад я видел ее в Москве; в последнее время, как я слышал, г-жа Чекалова перешла в драму и занимает амплуа комических старух в театре Немети в Петербурге.

Появление Ольги Федоровны Козловской в Одессе было встречено весьма сочувственно; хотя как артистку ее мало знали, но ее сценическая внешность сразу почему-то завоевала ей симпатии публики; расходились только в одном: на какое именно амплуа приглашена г-жа Козловская? Кто утверждал, что на роли grande-dame, кто доказывал, что на роли драматических актрис, а кто до слез спорил, что она водевильная актриса. И все были с своей точки зрения правы: всяк судил по той роли, в которой ее видел. Я лично, видя ее во многих ролях, пришел к заключению, что амплуа ее -- роли драматических актрис, а что выступает она и в других ролях между прочим. Особенно удивил меня один из ее дебютов в водевиле "Чудо нашего столетия", где она изображала барышню, переодевающуюся в гусарскую форму и отплясывающую мазурку. Как сейчас помню разговор двух пшютов в театральном буфете, после участия ее в сказанном водевиле.

 -- Что брат, хороша?

 -- Очень редкой красоты.

 -- А какова артистка?

 -- Прелесть. Настоящая драматическая, как она чудно танцует мазурку!

 Успех Ольги Федоровны Козловской у Одесской публики меня поражал. Артистка эта обладала только внешними сценическими данными: представительной фигурой, красивой наружностью, прекрасным выговором; эти данные и подкупали публику; игра ее никогда не производила впечатления, она била на эффект, но того, что называется жизненной правдой, в игре не было, ее игра никогда не хватала за душу; смотреть Ольгу Федоровну было интересно, но чтобы зритель, выходя из театра, выносил какое-либо впечатление -- этого никогда не бывало. У г-жи Козловской не было ни одной роли, которая запечатлелась-бы в памяти зрителя: вышел из театра и точно Козловскую и не видел. Я полагаю, что это лучшее доказательство отсутствия таланта. Г-жа Козловская была не артистка, а ремесленница, в ее игре было все деланное и в этом отношении какая громадная разница между Ольгой и Фани Федоровной.

 Г-жа Ольга Козловская никогда в роли не вникала, относилась к ним спустя рукава, подчас даже и ролей не знала. Быть может это было следствием того, что Одесская публика с первых-же шагов артистки сразу ее избаловала и она стала потому небрежно относиться к делу -- спорить не стану; причины сами но себе, но важен факт -- г-жа Козловская артисткой, как я понимаю это слово, никогда не была. На сколько одесская пресса разделяла этот мой взгляд видно из того, что в одном из номеров "Одесского Вестника", по окончании сезона, были помещены посвящения всей труппе словами Грибоедова и относительно г-жи Козловской приведен был следующий стих: "подумаешь, как счастье своенравно". И действительно, г-же Козловской в Одессе посчастливилось и успех, которым она пользовалась, был далеко не по заслугам. Благодаря тому, что публика избаловала артистку, она не обращала внимания на указания прессы и в силу присущего артистам самолюбия, объясняла эти указания интригами. Какой была г-жа Козловская в 1868 году, такой-же она была и позже: я видел ее и в Новочеркасске, и в Киеве и опять в Одессе в 1891 году уже в ролях драматических старух -- игра ее была та-же: эффектная и только; ни задушевности, ни жизненной правды!

 Г-жа Лукашевич в ролях драматической ingenue, имела громадный успех и вполне по заслугам. Артистка эта не обладала сценической внешностью, говорила она с польским акцентом и, тем не менее, не смотря на такие недостатки, г-жа Лукашевич все-таки выделялась из состава труппы, занимая в ней видное место. Своим успехом г-жа Лукашевич была обязана исключительно своему таланту; симпатии публики она завоевала не сразу, трудно ей пришлось вначале, но с течением времени, когда к игре ее присмотрелись, положение ее стало прочным. Г-жа Лукашевич была в Одессе чуть-ли не единственная артистка, которая ни с кем из публики не была знакома, не была она знакома и с рецензентами; редко можно было встретить артистку, которая так серьезно относилась-бы к своему делу, как г-жа Лукашевич: в театре ее можно было видеть или во время репетиций, или в спектаклях в те вечера, когда она играла, все остальное время артистка проводила дома, занятая изучением ролей. Г-жа Лукашевич пользовалась особенной любовью учащейся молодежи. Ее игра всегда производила сильное впечатление: это была артистка с огоньком, в исполнении ее было много задушевности! Смотря игру г-жи Лукашевич, приходилось удивляться, до каких мельчайших деталей она изучала роль: зритель не видел ни одного жеста, который казался-бы лишним, желания бить на эффект -- не было. В описываемый мною период одесская публика лучшей исполнительницы на амплуа драматич. ingenue не видела. В то время как перворядники увлекались г-жей Козловской, галерее и купоны, посещавшиеся почти исключительно студентами, души не чаяли в Лукашевич. Свое участие к ней, как артистке, молодежь наглядно доказала преподнесением ей ее портрета, нарисованного тушью, одним из студентов. После Одессы я г-жу Лукашевич нигде более не встречал и какова была ее дальнейшая карьера -- не знаю.