Эльбрусские экспедиции - 1

Эльбрусские экспедиции

В 1934 году я отправился в первую научную экспедицию на Эльбрус и с тех пор до начала Великой Отечественной войны проводил там каждое лето. Предложил мне участвовать в экспедициях академик А. Ф. Иоффе. Он был инициатором множества научных начинаний того времени. Эльбрусская экспедиция являлась одним из них и проводилась со свойственными Абраму Федоровичу размахом и широтой.

Сам по себе Эльбрус — наиболее высокая гора Европы— был уже изучен довольно давно и хорошо. Ничего особенно нового дальнейшее ознакомление с ним не сулило, и если большая комплексная экспегдиция Академии наук СССР отправилась именно туда, а затем повторяла свои поездки из года в год, то это объяснялось отнюдь не интересом к горе. Эльбрус выбрали именно потому, что он был, как мы сказали, хорошо знаком и сравнительно доступен. Он служил лишь своего рода лестницей, по которой ученые могли подниматься вверх со своей аппаратурой и вести исследования каждый в своей области на различной высоте. А областей науки, нуждавшихся в таких исследованиях, было много — не только физика, но и метеорология, биохимия, медицина и другие.

Первая экспедиция на Эльбрус проводилась через несколько месяцев после рекордного, но окончившегося трагически полета наших товарищей на ленинградском стратостате. В какой-то мере она дополняла и продолжала их работу. Высота Эльбруса кажется незначительной по сравнению с той, какой достиг стратостат. Там — 22 тысячи метров, тут — всего 5600 с небольшим. Но гора имела и свои преимущества. На ней научные лаборатории могли действовать не часы, а недели, месяцы, располагая к тому же оборудованием и аппаратурой, каких стратостат не поднимал. На горе это оборудование стояло прочно, устойчиво, а не колебалось из стороны в сторону, сверху вниз и снизу вверх. Таким образом, если на стратостате, поднимавшемся в верхние слои атмосферы, решались задачи, каких нельзя было выполнить ни на одной точке земной поверхности, то гора позволяла проводить исследования, недоступные в беспокойных условиях неуправляемого полета.

Поднявшись на 3–5 тысяч метров, мы оставляли под собой половину всей массы земной атмосферы, притом наименее прозрачную ее часть, где стелется дымка, постоянно окутывающая землю, где сосредоточено больше всего пыли и водяных паров. Они-то и затрудняют наблюдения верхних слоев атмосферы и космоса, ведущиеся с поверхности земли, искажают результаты.

Поэтому на горе можно было ставить разные работы по изучению солнечного спектра и космических луней— этих таинственных пришельцев из бесконечных глубин Галактики, интерес к которым возрастал с развитием физики атомного ядра.

Эльбрус обещал в этом смысле многое. Интенсивность космических лучей на его вершине в 4–5 раз выше, чем на уровне моря. Это открывает перед физиками огромные возможности. Даже в наше время, когда ученые создали гигантские ускорители, мы еще далеки от того, чтобы придавать элементарным частицам энергию, близкую к той, какой обладают космические лучи. События же, о которых я рассказываю, происходили 40 лет назад, когда ускорители в научных лабораториях лишь начинали создаваться.

Неудивительно, что физики проявляли такой интерес к лучам, идущим из космоса, и надо сказать, что этот интерес, сохраняющийся й поныне, был бесспорно закономерным. Заставив космические лучи «работать» в различных приборах, науке удалось открыть ряд ранее неизвестных элементарных частиц материи и обнаружить новые свойства тех частиц, которые были уже известны.

На Эльбрусе нам предстояло не только исследовать действие космических частиц на вещество, но и проверять и разрабатывать новые приборы и методики, созданные нами. От того, насколько они окажутся удачными, зависел результат исследований. Я занимался созданием таких приборов всю жизнь, и проверка их в условиях горной экспедиции меня особенно привлекала.

В экспедицию входила и большая медицинская группа, состоявшая из сотрудников Военно-медицинской академии. Она должна была изучать, как влияют на жизнедеятельность человека и животных солнечная, радиация, разреженный воздух на высоте и многое другое.

Значительной была и группа ученых, занимавшихся вопросами связи. В условиях гор, поднявшись над хребтами и долинами, они могли узнать немало новогоо распространении электромагнитных колебаний, об атмосферных помехах радиосвязи. Свои задачи были и у метеорологов, и у геофизиков. Кроме того, в горах предстояли разнообразные исследования технического порядка, например изучение прочности тех или иных материалов в высотных условиях, особенно материалов, идущих на постройку самолетов. Было важно выяснить, как они выдерживают сильный холод, обледенение, солнечную радиацию, насколько быстро разрушаются под влиянием среды, в которую попадают на высоте.

Охотников ехать в экспедицию оказалось множество. Перспектива провести несколько месяцев в горах Кавказа и выполнять там новые работы, какие неосуществимы в наших институтских лабораториях, очень соблазнительна. Тем более, что и трудности жизни на больших высотах мы себе не очень ясно представляли. Потом пришлось убедиться, что трудности эти действительно велики и справиться с ними не каждому под силу. Атмосферное давление на вершине Эльбруса составляет лишь половину нормального, что уже само по себе тяжело действует на организм — ему не хватает кислорода А к кислородному голоданию прибавляются еще резкий холод и ураганные ветры, которые постоянно дуют на вершине горы и от которых там нет естественной защиты.

Отбор участников проводился строго. Тем, кто бый намечен для поездки, пришлось пройти специальную медицинскую комиссию. Она работала в помещении Дома ученых на Дворцовой набережной: Врачи внимательно, придирчиво обследовали каждого, расспрашивали о том, какие болезни перенес. Некоторые товарищи старались скрыть свои прежние хвори. «Мало ли что было? Болел, да выздоровел. Чего об этом говорить?» Но обмануть врачей было непросто. И многие, даже прошедшие как будто все обследования, «проваливались» на последнем испытании.

А было это так. Комиссия работала на четвертом этаже, и вот претенденту на участие в экспедиции предлагали быстро сбежать по лестнице в самый низ и так же быстро вернуться наверх. Тут уж, измерив пульс и прослушав сердце, врачи окончательно решали, годится ли товарищ для работы в горах. Для многих эта последняя простая проверка оказывалась, можно сказать, роковой. «С таким сердцем вам ехать нельзя», — непреклонно говорили врачи.

Я прошел комиссию благополучно.

Всю весну 1934 года мы усиленно готовились к экспедиции. Вечерами после работы изготовляли и налаживали аппаратуру, проводили контрольные измерения, добывали горное оборудование и всякие материалы, нужные в экспедиции. Работать нам предстояло долго, и мы понимали, что на месте практически ничего не достанем. Надо было тренироваться, физически готовить себя к горным восхождениям и к жизни в суровых условиях высокогорного климата. А у меня, студента, начиналась еще экзаменационная сессия. В общем, забот хватало, ни минуты свободной. Но у всех, кому следовало ехать, настроение было приподнятое, даже какое-то праздничное, и потому работалось легко.