В сентябре 1933 года оба стратостата были готовы к полету. Ждали погоды, а она все капризничала — то дождь, то туман, то низкая облачность. А если выдавался ясный денек, то дул сильный ветер, и это тоже не годилось. Стратостат, баллон которого имел очень большую поверхность и возвышался на 75 метров от земли, сильно парусил. Ветер неизбежно помешал бы его нормальному взлету. Приходилось ждать… Лететь должен был еще не наш стратостат, а московский, но и мы, горя нетерпением, на чем свет кляли погоду…
Наконец 23 сентября прогноз был как будто подходящий: небольшая высокая облачность, слабый ветер переменных направлений. Ночью оболочку стратостата «СССР» заполнили водородом, и, освещенная прожекторами, она встала над полем Центрального аэродрома столицы как крутой холм. Перед рассветом со стороны Ленинградского шоссе поползли серые космы тумана. Разойдется или нет? Работы, однако, продолжались. К 10 часам утра все приготовления были завершены, туман рассеялся. Как будто все в порядке. Масса людей, собравшихся на аэродроме, чтобы проводить стратостат в его опасный путь, с нетерпением ждала старта. Но в этот день полет так и не состоялся.
Вдруг заметили, что большой отросток, предназначенный для выпуска газа на высоте, во время наполнения оболочки опутала веревка, шедшая к его клапану. Высота отростка над землей была 25–30 метров. Вызвали пожарную команду, но и она не смогла помочь. Лестница у пожарников оказалась недостаточно длинной. Привезли самую большую раздвижную лестницу, имевшуюся в Москве, но и с нее до отростка нельзя было дотянуться…
Командование совещалось — что делать? Из стартовой команды тем временем вышел боец и попросил, чтобы ему разрешили влезть на стратостат по веревке, свисавшей от злополучного клапана. В команде бойца знали как отличного гимнаста, но все же разрешение на такой эксперимент дали не сразу, — уж очень он казался рискованным. Но боец легко добрался до края гондолы, ухватился за свисавшую сверху веревку и быстро полез по ней. Все выше и выше поднимался он по тонкой раскачивающейся нитке, какой издалека казалась веревка. На середине пути он сделал остановку, посмотрел вниз… У тех, кто стоял на земле, перехватило дыхание. А боец, немного отдохнув, полез дальше.
Он добрался до злополучного «аппендикса», развязал зубами и одной рукой узел. Казалось бы, все сделано, можно лететь. Но тут выяснилось, что клапан для выпуска газа поврежден.
Выход оставался один — выпустить из оболочки газ и чинить клапан. Полет пришлось отложить. А наш стратостат был тут же. Его командир Федосеенко попросил разрешения лететь. И, может быть, все сложилось бы иначе, будь такое разрешение дано. Однако установленную очередность менять не стали.
Стратостат «СССР» смог взлететь только через неделю. Рано утром в воскресенье 30 сентября мы были снова на аэродроме. Погода стояла великолепная, один из тех ясных солнечных деньков, какие дарит порой московская осень. Народу на этот раз собралось еще больше. На аэродром приехали и члены правительства, и дипломаты, и командование Красной Армии.
Водород для заполнения оболочки летательного аппарата доставили в огромных матерчатых баллонах из Кунцева. Бойцы вели их, удерживая за веревки. Пузатые баллоны двигались над дорогой, над полем как стадо огромных слонов. По когда оболочка стратостата приняла газ и поднялась над землей, эти «слоны» уже перестали казаться столь громадными. Рядом со стратостатом они выглядели довольно невзрачно. Позднее таких «слонов» я видел только в блокадном Ленинграде. В них доставляли водород для аэростатов заграждения, висевших над городом.
Но вот закончены последние работы. Командир старта подает команду, чтобы все отошли от гондолы. В ней остаются трое — Прокофьев, Бирнбаум, Годунов. Получено разрешение на старт.
Отдать гондолу!
На огромном поле становится необычайно тихо, вено слышен голос командира старта:
— В полете!
И сверху доносится голос Прокофьева:
— Есть в полете!
Стратостат поднимается все быстрее и на глазах уменьшается в размерах. Через четыре минуты он уже достигает трехкилометровой высоты. А на поле еще стоят, подняв головы к небу, тысячи людей и от края до края перекатывается громкое «ура».
Мы долго провожали взглядами стратостат. Вот уже гондолу совсем нельзя различить, но с ней установили надежную радиосвязь.
Старт был дан в 8 часов 40 минут. В 9.19 в очередной радиограмме с борта стратостата поступило сообщение: «Давление 70 миллиметров, высота по альтиметру 17 тысяч метров». Это означало, что мировой рекорд высоты побит. А подъем продолжался со скоростью трех метров в секунду.
Через некоторое время стратостат замедлил подъем, затем уравновесился, но когда экипаж освободился от балласта, Он снова пошел вверх. Никогда до того люди не смотрели на землю с подобной высоты. Ее вид был необычайно прекрасным. И как потом Юрий Гагарин, первым взглянувший на родную планету из космоса, так и первые наши стратонавты не могли оторвать от нее глаз.
Командир экипажа записал в журнале:
«Нас захватывают открывающиеся перед нами пейзажи. Они совсем не похожи на пейзажи, которые мы видели раньше».
В 12 часов 50 минут командир стратостата сообщил, что его высота 19 тысяч метров. Достигнут потолок, и начинается снижение.
В 17 часов стратостат благополучно приземлился возле Коломны, на берегу Москвы-рёки.
Весь полет проходил в благоприятных условиях и оказался весьма удачным. Он принес немало нового и для науки, хотя, конечно, не мог ответить на все вопросы, волновавшие ученых. Особенно интересными были данные о космических лучах. Выяснилось, например, что ионизация воздуха, вызываемая ими, с высотой быстро возрастает. Количество пар ионов на высоте 17 километров было в 200 раз большим, чем на поверхности земли.
После успешного полета первого стратостата мы еще некоторое время оставались в Москве. Я с Ильей Усыскиным работал в лаборатории Физического института. Экспериментировали, совершенствуя методы измерения на своей установке. Однако полет нашего стратостата откладывался. Погода испортилась, прогнозы оказались неутешительные, да и посылать второй аппарат сразу вслед за первым не имело смысла. Надо было глубоко изучить полученные результаты и внести определенные коррективы в дальнейшую программу исследований.
Мы вернулись в Ленинград и несколько месяцев продолжали там свою работу. В конце января, когда мы уже и не надеялись, вдруг пришло разрешение совершить полет. Начались спешные сборы. Илья Усыскин сердечно попрощался с товарищами, откровенно радуясь предстоящему полету, к которому так стремился. Разве могли мы тогда подумать, что видим Ильюшу в последний раз?
Стратостат «С-ОАХ-1» отправился в полет утром 30 января 1934 года. Перед этим ночью проверили все приборы, готовность экипажа. Все было в порядке.
— Как обстоит дело с балластом? — поинтересовался начальник Военно-Воздушных Сил Я. И. Алкснис.
— Взят, — доложил командир стратостата Федосеенко. — Если при снижении его окажется мало, будем выбрасывать те детали оборудования, которые станут уже ненужными. Не хватит их, сами выбросимся на парашютах. Приборы сохраним.
— В каком порядке будете прыгать в случае необходимости?
— Первым Усыскин, вторым Васенко, последним — я…
Во втором часу ночи экипаж пошел отдохнуть, а работы продолжались. Оболочка наполнялась газом и, стремясь ввысь, сперва походила на огромный гриб, а потом приняла форму груши. Бойцы, поднимавшиеся на юрких шарах-прыгунах, ощупывали швы. Все шло нормально. В 8 часов утра на поле появился экипаж. Федосеенко проверил все сам и доложил, что стратостат к подъему готов.
В 9 часов 07 минут стартовая команда отпустила поясные тросы и отдала гондолу. Ничем больше не удерживаемый, стратостат пошел ввысь. Через две минуты он скрылся в облаках.
В 9 часов 16 минут была принята первая радиограмма:
«Говорит „Сириус". Тысяча шестьсот метров. Температура минус три. Перехожу на прием».
«Сириус» — это был позывной стратостата. Подъем шел успешно. Уже в 10 часов 14 минут была достигнута высота 19 тысяч метров и превзойдено мировое достижение первого стратостата. А подъем продолжался. В 11 часов 42 минуты «Сириус» доложил, что находится на высоте 20 600 метров. В 11 часов 49 минут «Сириус» передал новое сообщение. Из него мы узнали, что слышимость прекрасная, производятся непрерывные наблюдения космических лучей. И здесь же стратонавты предупредили нас:
«Временно прекращаем прием и передачу, чтобы включить патроны для поглощения углекислоты».
И больше радиограмм от «Сириуса» не поступало.
Земля вызывала его, но тщетно. Лишь около 15 часов приемная станция недалеко от Москвы уловила какие-то сигналы, но столь неясные, что ни расшифровать сообщение, ни определить местонахождение стратостата по ним не удалось. А через час с небольшим произошла катастрофа. Гондола стратостата упала вблизи деревни Потиж-Острог Мордовской автономной республики. Все стратонавты погибли.
Как только пришло сообщение о гибели экспедиции, на место выехала специальная комиссия во главе с командиром стратостата «СССР» Прокофьевым. Изучив все материалы — записи участников экспедиции и сохранившиеся показания приборов, она установила, что после передачи последней радиограммы стратостат «С-ОАХ-1» продолжал подниматься и в 12 часов 33 минуты достиг предельной высоты 22 тысячи метров. На этой высоте он задержался до 12 часов 45 минут, после чего пошел на снижение. Записи в бортовом журнале велись регулярно до 16 часов 07 минут. Еще была пометка, сделанная в 16.10, но тут запись оборвалась…
Все записи показывали, что настроение у экипажа было бодрое, уверенное, он работал слаженно и успешно. По отметкам разбитого барографа установили, что прибор перестал действовать в 16 часов 23 минуты, очевидно, от удара. В этот момент гондола упала на землю.
Комиссия признала, что катастрофа произошла из-за того, что скорость снижения стратостата, начиная с высоты 12 тысяч метров, быстро и неудержимо возрастала. Экипажу не удалось ее уменьшить. Во время стремительного снижения стропы, по-видимому, начали рваться, было нарушено равновесие всей системы, и гондола, отделившись от оболочки, упала. Команда погибла при ударе о землю.
Так трагически закончился полет стратостата «С-ОАХ-1». Не только мы, друзья стратонавтов, люди, имевшие непосредственное отношение к подготовке полета, вся страна была потрясена гибелью героев стратосферы. Они вписали яркую страницу в историю борьбы человека с природой, добыли новые данные о столь важной для человечества области, но заплатили за это дорогой ценой — своей жизнью.
Постановлением Центрального Исполнительного Комитета Союза ССР товарищи П. В. Федосеенко, А. Б. Васенко и И. Д. Усыскин были посмертно награждены орденом Ленина. Проходивший в те дни XVII съезд партии почтил память героев. По предложению президиума съезда урны с прахом отважных покорителей стратосферы были замурованы в Кремлевской стене.
Свободное копирование
