Мичиганский университет - 4

Скоро после начала занятий в университете я имел случай познакомиться с Советом профессоров. Это — многолюдное собрание, в котором принимают участие не только профессора, но и преподаватели. Обсуждение дел при таком многолюдстве, конечно, невозможно и все ограничивается годовым отчетом президента, который обычно принимается без всяких прений. На этот раз заседание имело неожиданное для меня продолжение. После чтения отчета президент говорил речь, точнее сказать делал выговор группе профессоров. Оказалось, что на последней футбольной игре некоторые профессора напились пьяными и безобразничали во время игры. И вот президент укорял их за такое поведение в присутствии студентов.

Это заседание произвело на меня такое впечатление, что позже я на заседания профессорского Совета больше никогда не ходил. Сначала думал, что такое жалкое положение профессуры происходит оттого, что нет академической свободы и профессора, не имея власти, не могут оказывать никакого влияния на университетскую жизнь. Позже увидел, что положение профессора в Америке не считается таким высоким, как это имеет место в Европе. Лучший доктор медицины или лучший инженер вовсе не стремится в профессуру, а предпочитает частную практику. Уровень инженерного состава Исследовательского Института Вестингауза в среднем выше, например, чем уровень профессуры инженерного факультета Мичиганского университета. Давать какую либо власть такой профессуре не имеет, конечно, никакого смысла. Это положение дела меня не огорчило. Я пошел в университет, чтобы получить свободное время для научной работы и это мне удалось. На учебные занятия я затрачивал мало времени.

Второй семестр моих занятий в Мичиганском университете начался с недоразумения. Зайдя после перерыва между семестрами в университет, я нашел на моем столе две толстых пачки студенческих карточек. Видимо, мне поручалось вести занятия по общеобязательному курсу механики с двумя многочисленными группами студентов. Я вовсе не расчитывал тратить время на такого рода занятия и пошел к декану для объяснений. Я был приглашен для занятий с лицами, готовящимися к докторскому званию, а не для обычных занятий по механике со студентами третьего курса. Декан со мной согласился. Объяснил все недоразумением и взял обратно студенческие карточки.

Отделавшись от занятий по элементарной механике, я занялся организацией курса для будущих докторов. Из предварительной записи увидел, что целый ряд младших преподавателей желает слушать мой курс и не только преподавателей инженерных предметов, но и математиков. Записалась и группа студентов, главным образом аэродинамического отделения. Решил прочитать курс «Тонкие стержни и пластинки». В таком курсе я мог показать целый ряд приложений теории в конструировании аэропланов. Мог также указать недостаточно разработанные отделы теории, которые могли послужить темами для докторских диссертаций. Курс имел успех. Число слушателей в продолжении семестра не уменьшалось, хотя никакого контроля посещения лекций не было. Студенты выполняли ряд задач, требовавших немало вычислительной работы. Интерес будущих инженеров нельзя удержать чисто теоретическими лекциями. В теории тонких стержней я пользовался примерами из области конструкции аэропланов. По пластинкам имел большой запас примеров из моего собственного опыта в области кораблестроения. Так прошел мой первый курс прикладной теории упругости в Мичиганском университете.

Университетские занятия брали только часть моего времени. Остальное время уходило на научную работу. Я давно уже обещал профессору Hort две статьи для выходившей под его редакцией Энциклопедии Технической Механики. Теперь я мог спокойно заняться этой работой. Первая из этих статей должна была дать обзор работ по задачам устойчивости деформации упругих тел. Я всегда интересовался такими задачами и без особых затруднений смог собрать нужные материалы. Приготовил также реферат моих работ на русском языке, оставшихся почти неизвестными на Западе. Во второй статье нужно было собрать литературу, касающуюся применения Теории Упругости и Сопротивления Материалов в области машиностроения. Тут я использовал многочисленные доклады, изготовленные мною в свое время для компании Вестингауз. Обе статьи были написаны в продолжение учебного года 1927-1928 и позже опубликованы в указанной Энциклопедии.

Жизнь наша в Анн-Арборе была довольно монотонной. С американскими профессорами вне университета мы не встречались. Их главное занятие в свободное время были карты, а мы в карты не играли. Было в отделении математики несколько русских математиков, таких же беженцев, как и мы, но людей молодых, не подходивших нам по возрасту. Я попробовал организовать группу любителей пеших прогулок, но без успеха. Жены были противницами утренних прогулок по воскресениям, а другого подходящего времени не было. Все же нашелся один математик, молодой не женатый, которому идея пеших прогулок понравилась и вот мы вдвоем занялись изучением окрестностей. Математик уже несколько лет преподавал в Анн-Арборе, знал университетские порядки и относился критически к порядкам в Америке, хотя и был стопроцентным американцем из Новой Англии. Особенно его раздражало то обстоятельство, что университетом управляли люди, не имевшие никакого отношения к науке. Не одобрял он также порядка продвижения профессоров на основании числа лет службы. Поэтому молодые люди, имевшие научные работы, не засиживались в университете, а переходили в другой университет, чтобы при переходе использовать свои работы и улучшить свое положение. В университете оставались только люди, ожидавшие повышения на основании старшинства по службе. Вследствие такого отбора профессура в научном отношении была невысокого качества. Наука в университете не процветала. К концу учебного года к воскресным прогулкам присоединились еще два преподавателя, но особого оживления в наших прогулках не получилось.