Бабуся

Бабуся

Бабуся — так называл я сестру своей бабушки. Две бабушки, надо же их как-то различать, вот и стал  называть свою бабушку — Баба, а ее сестру — Бабуся. И это слово для меня всегда ассоциируется с ней, а не с круглолицей доброй старушкой из иллюстраций к детской книжке о бабусе и ее веселых гусях.

У детей нередко отношения складываются лучше с теми, с кем они не сталкиваются изо дня в день — меньше поводов для обид и конфликтов. И ещё: дети чувствуют отношение к себе. Я напоминал Бабусе ее покойную дочь:

— Сашок бежит ко мне, вылитый Тамара.

Она обычно называла меня Сашок, а позже родившегося внука — Димок. Характерное для нее ласковое слово в отношении любого ребенка: «Хорошаечка».

Бабуся умела делать то, на что способны не все взрослые: свистеть, засунув два пальца в рот; сворачивать язык трубочкой. Было ей присуще и детское озорство.

Лет четырнадцати в книге про Чайковского я встретил показавшиеся очень знакомыми строки:

Вечер был, сверкали звезды,

На дворе мороз трещал,

Шел по улице малютка,

Посинел и весь дрожал.

«Боже, —  говорил малютка, —

Я озяб и весь дрожу,

Кто накормит и напоит

Божью добру сироту»

Даже мелодия песни выплыла из недр памяти. Спросил у Бабуси. Оказывается, действительно, в младенчестве Бабуся носила меня на руках и пела эту песню.

Моя любимая игрушка в раннем детстве — черная плюшевая собачка Бобка. Она мне оставалась дорога и в школьные годы. Бобку подарила Бабуся.

Я всегда радовался приходу Бабуси. Любил оставаться с ней в ее квартире, когда мой детсад не работал. Однажды в такой день она купила мне желтый металлический катер на батарейке. Мы пускали его в ванне коричневого цвета, под камень. Через несколько лет в этой  ванне будет стоять ванночка, в ней Бабуся будет купать своего внука.

На один из моих дней рождения Бабуся принесла таинственный сверток. В нем оказался домик, оклеенный ракушками, с откидной крышей-крышкой, чтобы использовать его как шкатулку.

Самое раннее воспоминание о Бабусе. Среди зелени деревьев вагон поезда, на котором уезжает Бабуся. Меня, двухлетнего, хотят посадить в вагон. Я испугался и заорал. Бабуся решила пошутить: поедешь со мной. Страх перед вагоном поезда перенесся на боязнь трамвая. Мы с мамой ехали на пляж в Топольники. Доехали до моста, трамвай сломался, надо было пересесть в другой. Я вдруг испугался, заартачился. Раскорячивал ноги, чтобы меня не втиснули в вагон трамвая. Пришлось маме идти со мной по страшившему ее мосту. Я запомнил и этот мост через Томь и свой страх, когда шел по нему. В узкой пешеходной части моста были огромные дыры, как между шпал.

Многие страхи детства мне внушила Бабуся — самый любимый человек из родни. Сама она была очень мнительная и многого в жизни боялась. Была маниакально чистоплотна. Характерный жест на кухне — смотреть свои пальцы на свет, чтобы волос в суп не попал. Я тоже брезгливый. Бабуся нередко говорила мне:

— Ты — вторая Бабуся! Кержак! — В нашем роду были кержаки — староверы, у которых не принято давать гостям пользоваться своей посудой.

Бабуся объясняла причину своей маниакальности.  В молодости на лекции о сифилисе узнала: этой страшной болезнью можно заразиться бытовым путем. Это произвело сильное впечатление на всю жизнь. Еще Бабуся панически боялась гроз. В детстве на ее глазах молнией убило корову. Если гроза заставала Бабусю в нашей квартире, она пряталась в кладовку

Как-то мой детсад не работал, Бабуся была в отпуске и с удовольствием взяла меня к се-бе. Ей хотелось со мной позаниматься и откормить меня, — в детстве я был очень худой. По моей просьбе она растягивала меха лежащего аккордеона, а я изображал игру на пианино, нажимая на клавиши.

Однажды Бабуся курила на кухне, я сидел на полу в ее комнате: рассматривал картинки в энциклопедическом словаре. Вдруг я как бы отстранился от самого себя и увидел всё будто стереоскопическим взглядом: комнату, мебель, Шишкинскую «Рожь» в рамке. Это мгновение запечатлелось в памяти. Мы приходим в этот мир, не выбирая место рождения, время, окру-жающих людей. Я еще только знакомился с новым для меня миром и со своим ближним кругом. Взрослый большой мир был еще совсем неведом, поэтому моя жизнь в те годы кажется несколько виртуальной.

Последнее лето перед школой я провел с детсадом на даче в Ильинке. В конце лета я очень обрадовался приезду Бабуси. Она приехала на военном газике. Увидев Бабусю, я помчался к ней во всю прыть, радуясь:

— Ты заберешь меня домой?! — Она не собиралась увозить меня с дачи раньше срока, но не смогла отказать. Я запомнил свой радостный бег к любимому человеку. В сознании отложилась желание, чтобы ко мне люди относились с такой же бескорыстной привязанностью.

В детстве ребенок идеализирует взрослых, особенно близких. С годами приходит более взвешенный взгляд на людей. К родным человек менее строг. Если бы мы смотрели  на чужих как на близких,  — были бы терпимее.

После свадьбы сына Бабуся стала приходить к нам ночевать. Одно дело, когда человек иногда приходит в гости, другое — когда он каждый день рядом. Да и сам я повзрослел, мне было уже восемь лет. Я стал замечать непростые стороны ее незаурядной личности.

Очень меня поразила ее реакция, когда я по какому-то поводу упомянул ее житье у нас. Бабуся почему-то восприняла это как намек на иждивение, чего я совершенно не вкладывал, по-прежнему искренне радуясь ее приходу.

У моей прабабушки было тринадцать детей. Старшие сыновья были уже взрослые, когда родились девочки:  моя бабушка, а за ней через полтора года и последний ребёнок —  Маруся, которая через годы и стала Бабусей. Всю жизнь она прошла рядом с сестрой, оставаясь капризным эгоистичным ребёнком.

После смерти отца тринадцатилетнюю Марусю с матерью выгнала из дома Шура, жена Васи — старшего брата сестер. Черноволосый, похожий на разбойника Василий был очень грубый. Матери с дочерью пришлось  скитаться по родственникам, кто-то и отказывал им. Моя будущая бабушка, тогда пятнадцатилетняя, уже работала и жила в другой местности.

Одно время в молодости сестры пытались жить в одной квартире. С детьми и матерью, но уже без мужей. Вскоре сестры разъехались, моя бабушка оказалась в худших условиях, чем до объединения с сестрой.

Когда мне было одиннадцать лет, Бабуся поехала на дачу с двухлетним внуком Димой. Его отец снял каморку, где раньше жили куры. Бабуся называла эту комнатку конюшней, а нас: «дачники, вшивы гачники». Мы с Бабусей спали на одной раскладушки. Однажды сползли на пол — порвалась ткань, пришлось заживать.

Потом я поехал с мамой отдыхать на юг и там волновался за Бабусю. Боялся, что она мо-жет умереть за это время. Ей было меньше шестидесяти, но выглядела она очень старо и бо-лезненно. Одышка, кашель. Она много курила. Когда начинала кашлять, усугубляла шум для смеха. Иногда при этом вырывались и другие звуки. Она объясняла:

— В старости кожа становится короче. Начинаю кашлять, кожа натягивается, ж… открывается.

Нередко у людей в течение жизни бывает несколько имен, к которым они привыкают. Так и у Бабуси: Маша, Маня, Маруся, Мария, Мария Матвеевна, мама, тетка, бабуся, баба Маня, Муня, баба Муня.

Несмотря на тяжелый характер Бабусе до старости были присущи ребячливость и чувство юмора. Скоропортящиеся продукты Бабуся хранила на балконе и говорила:

— У меня есть холодильник. «Зима» называется.

Когда мы купили стиральную машину, Бабуся скептически заметила:

— Что? Этот пропеллер стирает лучше, чем стиральная доска?

Любила анекдоты и смешные присказки: «Мальчик, засунь в ж… пальчик, пробежи квар-тальчик, вынь, оближи и мне покажи»;  «Поехал, засвистал, полны сани надристал».

Немного выпив, Бабуся любила попеть, заглядывая в сборник песен. Про свой голос говорила, что у нее козельтон. Как-то на Рождество пела «Христе, Боже наш!», приплясывая и помахивая поднятыми вверх руками, только кастаньет не хватало. А ей тогда было за шестьдесят.

Моя мама, всегда обращавшаяся к своей тетке на вы, нередко шила для нее, тем более что фигуры у них были схожие, а примерок Бабуся не любила. Однажды попросила сшить смертное платье. Материала не хватило. Когда «заказчица» поднимала руки, рукава становились очень короткими.

— Ничего страшного, я же не буду в гробу шевелиться.

Любой человек проживает как бы несколько жизней. В детстве у него одно окружение, в зрелом возрасте другое. Когда смотрю на фотографию молодой Бабуси, вижу знакомые черты, но все-таки это чужой, незнакомый человек. Ее, старую, наверняка не узнали бы ее мужья, ушедшие из жизни молодыми.

У меня отняли рубль, обидно. Прибежал к Бабусе. Странно: проходит время и уже нельзя придти к человеку, чтобы поделиться своими горестями.

Мне четырнадцать лет. Она в одежде прилегла днем на кровать, я пристроился рядом. Приятно душевное и физическое тепло родного человека. Удивительно и страшно, что спустя время тело становится холодным, ничьим, его опускают в могилу. И уже не наведаешься к любимому человеку за помощью, с радостью или обидой. Нельзя просто молча посидеть. А в тот день после отдыха мы сидели с ней на балконе. Светило солнышко. Я подумал о том, что когда-нибудь этот миг уйдет, надо его запомнить.

В 1976 году она приезжала с внуком погостить к нам в Ленинградскую область. Я повез ее показать Ленинград. Бабусю мучила одышка, быстро идти не могла. Было ощущение, что идешь с ребенком, шаг которого меньше твоего. В Некрополе XVIII века Александро-Невской лавры мы присели отдохнуть. Вокруг темно от старых деревьев. Мрачные каменные надгробия давно ушедших людей. Промелькнула мысль: пройдет время, Бабуся исчезнет по ту сторону жизни, что и эти когда-то жившие люди. Через несколько месяцев после этой прогулки умерла моя бабушка. За две недели до своего дня рождения. Я подумал: наверное, Бабуся уйдет так же.

1980 год. Вечерняя темнота неуютного Ленинграда. Знаю, что Бабуся сильно болеет, переживаю, что скоро ее не станет. Вскоре ее сын сообщил о кончине матери. За две недели до ее дня рождения.

Через двадцать лет после ее смерти я напечатал негативы, доставшиеся мне от умершего дяди Юры. Он запечатлел болезнь своей матери и ее смерть. В свои семьдесят три года Бабуся выглядит древней старухой. Дряхлая, от болезни резко состарившаяся, но всё та же. С неизменной папиросой, хотя курение и свело ее в могилу. Иногда глаза закрыты, иногда открыты. И тогда иронично-сердитый взгляд. Объектив сына ухватил характерные черты матери, спеша запечатлеть последние мгновения ее существования.