Соседушка

Соседушка

— Доброе утро, соседушка! — слышу я из-за стены и бегу в комнату к тете Ане, нашей соседке по коммунальной квартире. Одетая в черные трусики и лифчик, Анна Яковлевна делает гимнастику. Когда я был совсем мал, садился на голень ее вытянутой ноги. Тетя Аня качала меня, поднимая и опуская ногу. Это меня веселило.

Дверь в нашу комнату когда-то была стенным шкафом, а комната тети Ани и наша были смежными. У нее заколоченная дверь заставлена шифоньером, у нас к ней прибита вешалка, на которой висела зимняя одежда, прикрытая занавеской. Вплотную стоял круглый стол. Эта дверь мне казалась таинственной, как в сказке о Буратино.

Спустя сорок лет мне приснилось: я просыпаюсь и слышу, как тетя Аня приветствует меня. А затем спрашивает: «Почему вы заколотили дверь, превратив ее в шкаф?» Я объясняю: «Люди пытаются обмануть судьбу. Боясь, что сквозь двери войдет что-нибудь плохое, они превращают двери в шкафы и наоборот». Голос мой слаб, как часто во сне.

Комната тети Ани притягивала меня удивительным уютом. Всё  было не таким, как у нас. На стене — огромная картина с пригорюнившейся Васнецовской Аленушкой. Диван, комод, радиоприемник «Рекорд», трюмо, двухстворчатый шифоньер. Ничего этого в нашей комнате не было. Только никелированная кровать была у нас тоже.

Я обожал тетю Аню за ее доброту. Анна Яковлевна работала в детском туберкулезном санатории старшей медсестрой. Детей очень любила. Своих детей у тети Ани не было, как и мужа. Однажды я очень обрадовался. Анна Яковлевна рассказала о мальчике-сироте, лежавшем в их санатории. Она хотела его усыновить. Я всегда мечтал о братьях. Когда пронесся слух, что в наш город привезут маленьких негритят и раздадут по семьям, я предвкушал, что у меня появится брат. Слухи оказались ложными. Так же и здесь — радость оказалась преждевременной. Тетя Аня не стала усыновлять мальчика, не решилась взять на себя такую ответственность. Все-таки возраст, болезни. Анна Яковлевна — фронтовичка. Воевала в Крыму. Говорила, что на войне очень страшно. От контузии у нее немного косили глаза. Своеобразная, певучая речь. Через много лет, оказавшись в городе Коврове, я понял, откуда у нее такая интонация. Женщины этого городка говорили, словно копируя речь Анны Яковлевны.

Совестливая скромная тетя Аня была не похожа на свою вульгарную крашеную сестру Дусю. Работала та парикмахером, любила выпить. Раньше Дуся жила в нашей комнате, но сестры не сошлись характером и разъехались.

Тетя Дуся однажды подстригла меня у нас дома. Обычно меня водили в парикмахерскую. Как-то я пришел туда с тетей Аней и заявил:

— Подстлигите меня под Хлущева.

У Анны Яковлевны была еще одна сестра Ксения, у которой было трое детей. Пучеглазая Зоя была в семье на положении Золушки. Тетя Аня была ласкова с девочкой, называла ее Зоя-ЗоЮшка. Когда я был крохой, очень понравился Зое. Она непрестанно повторяла:

— Такой мальчик! Такой мальчик!

Кто-то из взрослых неуместно пошутил:

— Его могут продать. Вот тебе двадцать пять рублей. Иди, купи.

Зоя пришла за покупкой к моей маме. Та объяснила, что дети не продаются. Девочка расплакалась

У тети Ани я чувствовал себя как дома. Она ждала гостей на день рождения, а я по-хозяйски распределял, где сяду я, мои мама и бабушка. Конечно, мы тоже были приглашены. Из-за нехватки стульев и табуреток, пришлось использовать гладильную доску.

Чаще всего к Анне Яковлевне приходила в гости коллега — детский врач Антонина Михайловна. Раз она пришла со  своими детьми, двумя мальчиками моего возраста. Я вбежал в свою комнату возбужденный:

— Что бы мне им подарить?!

Как-то тетя Аня возвратилась с работы и сообщила, что Антонина Михайловна передала мне привет. Я обрадовался, ожидая, что соседка достанет из сумки незнакомый мне предмет. Был разочарован, узнав, что привет — нечто неосязаемое…

— Куда?! На Кудыкину гору, — услышал я однажды из уст тети Ани. Мне представилась сказочная гора…

Отказывался есть жаркое. Бабушка незаметно передала блюдо Анне Яковлевне. Она пригласила меня пообедать. Я ел и нахваливал:

— Намного вкуснее, чем  у бабы.

Самые необычные подарки были от тети Ани. «Чудо-Огонек» с загорающейся лампочкой, многие другие. Наиболее любимая игрушка — водокачка. Я был еще мал, когда тетя Аня принесла коробку с водокачкой. Коробка казалась огромной. Водокачка с двумя краниками в разные стороны. Жаль, что прежде, чем она начнет качать воду, надо было заполнить емкость. Я мечтал о волшебной, никогда не иссякающей, водокачке. Ходил бы по свету налегке и всегда бы мог напиться воды. С младенчества очень люблю воду. Она — самый вкусный напиток. Один раз в детстве пил из носика фаянсового чайника до тех пор, пока вода не потекла из собственного  носа.

Как и мы, тетя Аня ставила на Новый год ёлку. Однажды купила коробку с немецкими игрушками, очень изящными, из тонкого стекла. Но больше всего меня поразил серебристый стеклянный колокольчик, издающий негромкий мелодичный звук. Меня так потряс этот колокольчик, что мама была послана бабушкой за покупкой. Каково же было мое разочарование, когда в коробке колокольчика не оказалось. Пришлось маме вновь идти в универмаг.

Мама Жени, приятеля по дому, велела сыну позвонить ей на работу. Женя попросил у проходящей женщины монету для звонка. Нам понравился такой способ добычи денег. Стали у прохожих спрашивать монеты, якобы позвонить маме. Набралась небольшая сумма. Потом Женя ушел, а я продолжал попрошайничать. Уже стемнело. Я хотел спросить у очередной прохожей женщины монетку для телефона, но вовремя заметил: это тетя Аня. Стало стыдно. Она ласково заговорила, думая, что я поджидал ее. Вместе мы пошли домой.

Едва научившись писать, я подарил тете Ане открытку с портретом Пушкина, написав поздравление своим детским почерком. Было любопытно смотреть на свои детские каракули, когда стал взрослее.

Немного позже нас тетя Аня получила однокомнатную квартиру в районе нашей новостройки, правда, далеко от нас. В ее прежнюю комнату вселилась коллега-медсестра. По невероятному стечению обстоятельств она оказалась ровесницей Анны Яковлевны и носила такие же фамилию, имя, отчество.

Я наведывался к тете Ане в ее новую квартиру на улице Дружбы. Название улицы казалось мне символичным. После окончания школы я переехал из Сибири в Ленинградскую область, но продолжал писать тете Ане письма и открытки.

Запомнился сон: я в родном городе бегу к дому тети Ани на улице Дружбы, бегу по какому-то полю. Дождь и необъяснимая тоска, хотя в то же время и ощущение, какое бывает от сладкого сна. А через пять лет после отъезда я вновь оказался в родном городе. И первым делом направился к тете Ане. Словно вернулся в детство. Та же картина с Аленушкой, та же мебель, та же разноцветная плюшевая скатерть на столе, которую она купила на моей памяти, сменив старую, зеленую.

Спустя  еще одиннадцать лет я опять побывал в Новокузнецке. Разумеется, навестил тетю Аню. Хотя с детства прошло к тому времени немало лет, но я не заметил в ее облике больших перемен, только стала немного полнее. Глядя на ее пухлые руки, подумал: «Странно: придет время — исчезнет и она, и ее руки, которые любили, лечили, воевали».

В декабре 1998 года в тверской газете была моя небольшая публикация о тете Ане. Я послал ей газетную вырезку. В ответ получил письмо от незнакомой девушки. Новая жилица сообщила, что восьмидесятилетняя Анна Яковлевна последнее время жила у Зои Самойловны (Зои-Зоюшки), там и умерла незадолго до моего письма.

До сих пор в сновидениях попадаю в ночной Новокузнецк, оказываюсь рядом с домом тети Ани, не зная, там она или нет, или стремлюсь к нему. И неизменно это дом номер пять по улице Кирова, в котором я провел с ней бок о бок первые восемь лет своей жизни. И опять наша комната. Только уже некому сказать из-за дверей: «Здравствуй, соседушка!»